На мгновение умолкла Пожега. Слышно стало, как в лесу воют волки.
— Есть трава Сава. Страшная! — Пожега тихо засмеялась, и Гвэрлум поняла, что такое страх. Все кости у нее в теле от этого смеха размягчились. — Когда человек найдет на эту траву в поле, то умом смятется. Ростом не велика, на ней пестринки, а в корнях — черви. Если кто украдет у тебя — положи траву Саву на след вора, и все украденное вернут тебе. А если кто поставухи ставит — положи траву эту возле дороги, и не будет пути охотнику.
На обратном пути, случалось, Хотеславец подкрадывался к Наташе и набрасывался со спины. Гвэрлум всякий раз содрогалась от ужаса и брезгливости, ощущая на своих плечах сильные цепкие пальцы подростка, но подчинялась ему без возражений. И он, смеясь и торопясь, делал свое дело, а после сразу засыпал.
Как-то раз Гвэрлум подумала о том, что неплохо бы перерезать ему горло, пока он спит, но сразу же отказалась от этой мысли. Пожега сразу распознает убийцу. И тогда с обучением можно распрощаться. Кроме того, старуха отомстит — и еще неизвестно, какой окажется эта месть. Нет уж. Лучше играть по правилам, которые не ею, Гвэрлум, установлены.
Сольмира ни о чем ее не спрашивала. Молча принимала в доме, иногда подносила воды для умывания, а иногда вообще делала вид, будто ничего не происходит. Наташу это устраивало. Наконец, на восьмой день, Наташа бросилась старухе в ноги.
— Спаси, Пожега! Не сегодня завтра сгорит боярин.
Пожега поглядела на Наташу хмуро и что-то произнесли — Гвэрлум даже не разобрала, что именно, но интонация старухиного голоса показалась ей обнадеживающей.
Гвэрлум заставили раздеться. Она подчинилась безоговорочно. Белеющее Наташино тело сразу привлекло к себе множество комаров, однако она боялась пошевелиться. Стояла, как было велено, широко разведя руки в стороны, и ждала… неведомо чего.
Внезапно Гвэрлум содрогнулась и покрылась холодным потом. Ей показалось, что ожили древесные стволы. Однако это были не деревья, а люди, которые до поры таились за стволами. Теперь они выступили вперед, такие же обнаженные, как Гвэрлум. Она украдкой принялась рассматривать их.
Здесь было трое мужчин и шесть женщин. Все — немолодые и некрасивые, с чахлыми, обвисшими телами. Волосы у них подмышками — у кого не вылезли — свисали жирными сосульками. Старухи распустили косы и украсили себя венками. Они окружили Гвэрлум и принялись петь — как пела Сольмира в первый день, когда они с Наташей появились на этой поляне. Глухое, утробное пение отзывалось в Наташином теле, заставляло ее содрогаться от ужаса и вместе с тем — плотского желания. Никогда ей так сильно не хотелось отдаться мужчине, как в эти минуты.