Дениз уже вполне освоила искусство машинописи и теперь вникала в тонкости делопроизводства: письма, рекламации, счета, деловые встречи Гастона занимали все ее дни, и обо всем надо было помнить, все успевать… По вечерам она валилась с ног, но это была счастливая усталость: из беспомощной растерянной девчушки она становилась самостоятельной женщиной, от нее зависело, чтобы письма Гастона были напечатаны грамотно, его счета хранились в надлежащем порядке, чтобы он не опаздывал на важные встречи, и вообще жизнь ее была полна смысла. Тем более что она почти не расставалась с Гастоном: господин Труссарди, бывший раньше его секретарем, был теперь поименован референтом и вел дела, связанные с поездками в другие города, а вся кабинетная работа постепенно перешла к Дениз.
Гастон терпеливо объяснял ей основы ведения дел, мадмуазель Шаброль преподавала таинства скоростной машинописи, и Дениз старалась изо всех сил.
Для размышлений оставалось не так уж много времени. Дениз теперь с улыбкой вспоминала, какой беззаботной ей представлялась раньше жизнь богатых людей: сплошные прогулки, балы, катания на яхтах и пикники. На деле эта жизнь оказалась наполненной тяжелым трудом, нервотрепкой и постоянной спешкой. «Кто же тогда заполняет курорты, яхты, теннисные корты и прочие увеселительные места? — дивилась Дениз, видя, как загружен Гастон и как он устает после ежедневных неотложных дел. — Наверное, единственные, кому живется по-настоящему беззаботно — это жены богатых людей», — думала она.
Хотелось ли ей стать женой Гастона? И да, и нет. Раньше она представляла себе любовь как бурную страсть с пылкими клятвами и кипением страстей. Но все вышло совсем не так… Она полюбила его всей силой своей юной неприкаянной души, как только можно полюбить первого человека, который разглядел в ней одинокую девочку, не знавшую душевной теплоты. Правда, он не был молод, но это с лихвой возмещалось его деликатностью, безупречными манерами, спокойной и сдержанной нежностью.
Только однажды Гастон потерял самообладание, все спокойствие и уверенность слетели с него, обнажив страдание и страх: это было, когда Дениз захворала, и он решил, что у нее инфлюэнца. Он поднял на ноги половину марсельских врачей и не успокоился, пока ей не стало лучше.
Совершенно новое для нее чувство, что она кому-то нужна, буквально заставляло ее летать. Сознание, что она нужна такому интересному, умному и значительному человеку, наполняло ее гордостью. Но вот хотела ли она за него замуж? Вообще говоря, конечно, да. Но в этом трудно было признаться даже самой себе. А кроме того, став его женой, она должна будет оставить работу, а она так упивалась новым и прекрасным ощущением значительности — ходить с блокнотом, в строгом костюме, ловко печатать на машинке, направлять посетителей и отвечать на вопросы — это вам не пыльные веночки вертеть!