— Можете не трудиться. Но к чему вы все это говорите? Разве «Коммунар»…
— У «Коммунара» нет бортовых килей, — повысил голос Маркевич. — Вам. Капитану, это следовало бы знать. А барометр падает. Быстро падает: идет шторм. И когда он придет, мы, как всегда, сможем держаться только носом вразрез волне!
— Че-пу-ха! — отрубил Ведерников, задетый за живое нравоучительным тоном своего помощника. — Вы молодой человек, никак прежде времени труса изволите праздновать? Отрываться! Да пока я на судне, пока судно и люди доверены мне, ни о каком отрыве от каравана и речи быть не может! Будьте свидетелем, товарищ Симаков, эти панические разговоры…
— А паники-то никакой и нет, — очень спокойно, как бы для самого себя, вставил Григорий Никанорович и этим равнодушным, удивительно спокойным тоном принудил Ведерникова умолкнуть. — Алексей Александрович прав: надо заблаговременно подумать о том, что мы будем делать в случае шторма. Знаете ли, не очень я доверяю нашим уважаемым союзникам, не очень верю в их заботу о нашем корабле.
— Но какие у вас основания не доверять им?
— Поживем — увидим, — дернул Симаков плечом так, словно хотел согнать муху. — А штормик-то вот он, начинается. Пойду в машину, проверю, как там дела…
Он неторопливо направился к трапу, начал спускаться с мостика — худенький, щуплый даже в шинели поверх ватника, и ни разу не оглянулся на Бориса Михайловича. Ведерников посмотрел на море, уже изрытое гребнями белопенных волн. Хотел что-то сказать Маркевичу, но тот успел отойти подальше, на крыло мостика, и вытянулся там с биноклем у глаз. Выругавшись сквозь зубы, капитан поплотнее завернул полы тулупа и, поглубже нахлобучив шапку-ушанку, зашагал к рубке, собственными глазами проверить, падает ли барометр или старпому чудятся невесть какие страхи.
Взялся за ручку, потянул дверь на себя — и сразу всем телом привалился, прилип к ней, настолько сильно накренился пароход на правый борт. А когда одолел дверь и вошел в рубку, увидел Семена Лагутина, оторопело поднимающегося с палубы.
— Дает? — еще сонным голосом спросил штурман. — Вот мотануло, аж с дивана слетел!
Не отвечая ему, капитан посмотрел на белый диск барометра и почувствовал, как закололо в кончиках пальцев: стрелка анероида чуть заметно вздрагивала на цифре «73», над которой чернело короткое зловещее слово.
— «Шторм», — прочитал Борис Михайлович и повернулся к двери.
…Полную силу шторм набрал лишь к концу недолгого зимнего дня, когда над бушующим морем опять начали сгущаться серые сумерки, как дымчатым пологом накрывая корабли охранения и транспорты. Караван двигался прежним курсом в сторону острова Медвежьего, и с каждым часом «Коммунару» приходилось все туже и туже. Пока шли вразрез волнам, было еще терпимо, и Ведерников подумывал, что, пожалуй, им не придется отрываться от каравана. Он даже усмехался, представляя себе, как посмеется над некоторыми «дальновидными», когда конвой благополучно достигнет входа в Кольский залив.