— Неправда! — вырвалось у Алексея. — Жестокое, холодное сравнение!
— Холодное, согласилась девушка. — Мне они кажутся другими: будто рождается человек. Рождается, и хотя ты не знаешь, кем он будет, как сложится его жизнь, но всею душой чувствуешь, что его рождение несет с собой радость, и свет, и надежду… Вы не согласны со мной?
— Почему? Я вас понимаю, Таня. Вы правы: ведь после ночи восходит солнце, а вместе с ним пробуждается жизнь. Вы так хотите сказать?
— Так. Это как музыка, как стихи: жить без надежды, без веры в светлое нельзя. Правда?
— А если… — начал Алексей, на мгновение возвращаясь к своему, но тотчас отбросил неуместные мысли и спросил: — Если вы так любите белые ночи, если вам нравится Архангельск, почему же не переедете к сестре?
Таня слегка пожала плечами.
— А мама? А учеба?
— Разве Нина Михайловна не была бы переезду мамы?
— Но мама не оставит меня в Ярославле одну. Ведь мне нужно закончить институт.
— И тогда в Архангельск?
— Едва ли здесь найдется для меня работа: в Архангельске не строят автомобилей…
Они опять замолчали, думая каждый о своем. Медленно шли дальше и дальше, все так же рядом, но не рискуя даже случайно коснуться друг друга локтем.
Над горизонтом, там, где Белое море, вставало багрово-красное утреннее солнце, заливая розовым пламенем спящие улицы и дома. В свете неярких, еще не греющих лучей все вокруг — и молодая листва деревьев, и хлопотливо чирикающие воробьи на мостовой, и белая кошка, занятая утренним туалетом возле чьей-то калитки, — казалось таким необыкновенным, никогда не виденным и прекрасным, словно над городом все еще звучали затихающие аккорды симфонии белой ночи.
Так молча и дошли до маленького домика за зеленым забором на Новгородском проспекте.
— Спокойной ночи, — сказала Таня.
— До свидания, — с грустью ответил Алексей.
Чуть слышно скрипнула калитка в зеленом заборе, и, сразу устало ссутулив плечи, Маркевич медленно побрел домой.
Вид у Муси был усталый, а может быть обиженный, словно она догадывалась о чем-то, но не желала затевать ссору. Маркевич хотел — и не знал, как объяснить свою задержку. Не скажешь ведь, что почти всю ночь пробродил по городу с девушкой…
Так и ушел в ванную комнату бриться, не сказав ничего.
— Я не пойму тебя, Алексей, — начала наконец, Муся, входя следом, — все судно и судно… А когда же мы с Глорой? Мог бы хоть один вечер уделить семье!
— Судно? — машинально переспросил Маркевич. — При чем тут судно?
И вдруг догадался: теща успела сообщить ей о его вчерашнем уходе якобы на пароход, а она поверила. Как хорошо, что не надо ни врать, ни выдумывать! И, постаравшись как можно естественнее изобразить раскаяние, он развел руками.