И впервые за весь день старым друзьям удалось, наконец, остаться одним. Сидя рядом, они молча дымили махоркой, изредка поглядывая один на другого и не знали, с чего начинать разговор. Рассказать хотелось об очень многом и важном — ведь сколько лет не виделись, с самого рейса на датском пароходе «Отто Петерсен!» А что оно, это важное? И важное ли?
Вечер уже опустился на рейд и на окрестные горы — темно-голубой, холодный и такой ясный, что в кристально-чистой голубизне его видны были и домики на берегу, и мерцающие огоньки звезд в высоком небе, и даже детали пушки здесь, на полубаке. Казалось, нет такой силы, которая посмела бы нарушить торжественную тишину вечернего покоя. Ушеренко вздохнул.
— Вы ничего дошли?
— Тихо, — в тон ему ответил Закимовский.
— А на той неделе мы тут тралец потеряли. В дозоре был, у Святого Носа. Как проморгали ребята — никто не понимает. Рассвело, а на мертвой зыби только люковицы покачиваются…
— Лодка?
— Может, и на мине подорвался. Тут их полно. Клецки в супе. Три дня назад «юнкерсы» танкер потопили. Англичанина. Все море было в бензине… Архангельск как?
Этот вопрос прозвучал с затаенной тревогой, и, не зная о причине ее, Егор Матвеевич ответил неопределенно:
— Стоит. Зимой бомбили несколько раз, но не очень: и далеко от ихних баз, и наши на подступах перехватывают. А что?
— Колюшка у меня там, сын. Помнишь его? Большо-ой… И Люба, жена, — голос Якова зазвучал мягко, задушевно. И вдруг, будто устыдившись этой задушевности, спросил: Петьку Иглина не видел? Не знаешь, где он?
— Алексей говорил, что у нас будет. Ждали мы его в Архангельске. Из госпиталя ждали. На Волге поцарапало… Не приехал, шалопут, опять, наверно, нелегкая куда-нибудь понесла.
— Хорошо бы его сюда, — улыбнулся Ушеренко, — чтобы опять все вместе: он, ты, я, Алексей… Лешка-то не очень нос задирает, что капитаном стал?
— Не из таких, — уважительно покачал Егор Матвеевич головой. — Я бы сказал, излишне мягковат бывает. Другой бы на его месте… Ну да у нас есть кому гайку подкрутить. Ты стармеха видал? Симакова?
— Нет.
— Коммуни-ист! Вроде Домашнева, хоть и намного старше. Вот кого мне хотелось бы повидать — Мишука нашего!
— Он же был тут. Сегодня.
— Врешь?! — подскочил Закимовский. — Вот черт, не заглянул! У меня к нему такой разговор, такой…
— А ты в штаб к нему сходи. Он тебя вспоминал. Говорил, будто сидел ты?
— Было такое дело…
И опять замолчали: разговор не клеился, порхал с предмета на предмет. Яков зевнул, потянулся, вытащил кисет, но тут же спрятал, увидав на темно-синем бархате бухты черное пятно приближающегося буксира.