— К черту! — как и положено, ругнулся тот и бросился вниз, на палубу, где уже рокотали грузовые лебедки. Сбежал и сразу пропал, растворился в гуще бойцов.
Берег лежал все еще безответный, ошеломленный неожиданным нападением. С каждым мгновением там гуще и гуще рвались снаряды, и в огненных вспышках их мелькали крошечные фигурки морских пехотинцев, штурмующих первые укрепления противника. На помощь им, выбрасывая новых и новых бойцов, подходили еще и еще корабли.
* * *
Иглин завел мотор вельбота, едва тот коснулся днищем черной поверхности воды.
— В руль! — крикнул он Коле Ушеренко, вслед за Петром соскользнувшему по талям с борта судна. — Теперь не зевать. Бери карбасы на буксир, живее!
Десантники успели заполнить неуклюжие суденышки так, что те осели в воду по самые борта и ждали момента, когда можно будет подать на вельбот швартовый конец-фалинь. Иглин кормой подошел к головному. Коля мгновенно закрепил конец на стальной утке, и в следующую секунду переполненный нетерпеливыми, жаждущими боя людьми караван отделился от борта «Коммунара», набирая скорость, помчался к берегу.
— Пригнись! — рявкнул кочегар на рулевого, услышав, как над головой несколько раз визгливо и тонко просвистели пули. — Огрызаться начинают, сволочи!
Немцы постепенно приходили в себя от неожиданности, обрушившейся на них. Где-то в черных скалах злобно залились фашистские пулеметы, время от времени в гуще кораблей рвались вражеские снаряды, жарко запылал один из «больших охотников» возле самой береговой черты. Но Коля не видел ничего этого. Радостное волнение владело им: «Теперь не вернут!»
— Лево держи, лево на борт! — услышал он голос Петра. — Так, порядочек… А ну, орлы!
И подчиняясь зычному, яростно-веселому окрику кочегара, десантники дружной лавиной ринулись с карбасов на прибрежную гальку.
— Давай к судну!
На обратном пути к «Коммунару» они увидели второй вельбот, тоже тащивший караван переполненных морскими пехотинцами карбасов На корме его во весь рост высилась могучая фигура боцмана Яблокова, возле мотора пригнулся Закимовский. Иглин не удержался, крикнул вдогонку:
— Слабинку выбираете, сачки? А ну, давай веселее, давай!
Так повторялось несколько раз: к берегу — с людьми, назад — порожняком. Возбуждение, лихорадочная приподнятость не оставляли колю Ушеренко. Пули свистят над головой, на рейде снаряды рвутся, весь вражеский берег в огне, а ему — хоть бы что! Нет, не зря Ефим Борисович учил парнишку корабельному делу, не зря показывал, как надо грести на шлюпке, как стоять на пароходе в руле во время сильной качки… И, увидав в один из подходов к судну появившегося над фальшбортом старшего помощника, Коля сорвал с головы форменную фуражку, радостно замахал ею: