— Хорошо, Алексей Александрович, но…
— Что?
— Не мог я ошибиться. Не мог! Голову даю на отсечение!
— Верю, Сеня, — Алексей пожал его руку. — Завтра ночью еще раз посмотрим, будут мигать или нет. А пока не спускай с них глаз.
Симаков уже ждал его, наслаждаясь теплом и папиросой.
— Ну? — спросил он. — Выкладывай.
— Я знаю, кто сигнализирует, — сказал Алексей.
— Да? Ну-ну, говори…
— Это не так просто. Длинная история, Никанорыч, но придется тебе выслушать ее.
— Что ж, я готов. Закуришь? — Давай.
И Маркевич принялся рассказывать все по порядку: о старшем помощнике капитана на датском пароходе «Отто Петерсен» Всеволоде Арнольдовиче Виттинге, о Виттинге-переводчике в испанской средневековой Толосе, об американском капитане Саймуре Виттинге, который спасаясь от мнимой торпеды, посадил пароход на мель у берегов Новой Земли. Рассказал и о недавней беседе со славным чиф-инженером Ричарлом Уиллером.
Симаков слушал, и с каждой минутой морщинистое лицо его становилось сосредоточеннее и угрюмее.
— Не знаешь, Виноградов сообщил в органы? — спросил он.
— Да. Говорил, что меня должны вызвать.
Стармех задумался, снял очки, начал старательно и долго протирать их носовым платком.
— А нельзя ли выпереть его из последнего ряда транспортов? Перегнать в голову конвоя. Там, на глазах у всех, не посигналит.
— Черт его знает, — Маркевич с сомнением пожал плечами. — Разве долбануть легонько форштевнем в корму? Будто случайно…
— А сможешь?
— Штука не хитрая, если бы точно знать которого. А то стукнешь, да не его. Какой толк?
И вдруг Симаков вскочил с дивана, ткнул окурок в пепельницу на столе, возбужденно поскреб ногтями небритый подбородок.
— Слушай, Алексей Александрович, а что если его же фокус повторить? Вот бы здорово!
…Утром, едва рассвело, в конвое произошло невиданное. Советский транспорт, от самых берегов Англии с образцовой точностью следовавший замыкающим, без малейшего предупреждения открыл бешенную пальбу из кормовой пушки по морю, выбросил на фок-мачте флажной сигнал «вижу подводную лодку противника!» и самым форсированным ходом ринулся на караван. Со всех кораблей было видно, как на палубе его мечутся ошалевшие от страха моряки, как дерутся они за места в спасательных шлюпках, как ветер разносит в разные стороны судовые документы, выброшенные из штурманской рубки. Очевидно, и рулевой успел покинуть штурвал, потому что транспорт вдруг круто свернул влево, на средний пароход в концевом ряду, и тот бросился наутек, на правого соседа…
Паника настолько овладела экипажем советского судна, что ни один из кораблей охранения не рискнул приблизиться к нему, боясь столкнуться. Корабельная пушка била без передышки, снаряды ее ложились где попало, и у командора создалось впечатление, что не одна, а несколько вражеских субмарин волчьей стаей преследуют конвой. Открыли огонь и концевой крейсер противовоздушного охранения, и миноносцы Начали рваться в воде серии глубинных бомб. Поднялась паника и на других транспортах, они тоже покинули свои места в строю.