— Помолчим, — шепотом простонал он, — пять минут… Только пять минут…
Эти минуты показались Маркевичу вечностью: до чего же дошел, довел себя человек. И он не мог не вздохнуть с облегчением, когда инженер, обретя волю над своим телом, подобрал ноги, выпрямился и, хорошо, благодарно улыбнувшись, сказал обычным бархатистым баритоном:
— Все. Теперь домой к ребятам: вечером сведу их в кино. Гуд бай, до завтра.
— До завтра, мистер Уиллер.
Американец внимательно посмотрел на Алексея, точно стараясь получше и правильнее оценить русского моряка.
— Мистер Уиллер? Зачем так сухо, так официально? Вы не такой… осторожный и непонятный, как ваш очень умный чиф-инженер. Вы проще. А мы оба люди моря, где все человечнее и проще, чем на суше. Не так?
— Пожалуй…
— Да, так, и меня зовут Ричард. Мне будет приятно, если вы станете называть просто Дик. О′кэй?
— О′кэй, — Маркевич протянул руку. — И если так, разрешите мне задать вам один вопрос. Вы разрешаете, Дик?
— Хоть десять!
— Скажите, почему вы обрадовались, когда капитан и чиф-инженер согласились подписать договор на ускоренный ремонт нашего судна?
Инженер думал только мгновение, но, прежде чем ответить, спросил:
— Вы обязательно это хотите знать?
— Да, обязательно.
— Ну что ж… Фирме не выгоден длительный ремонт, Алекс. Он не выгоден и мне: длительный ремонт — это отказ от ремонта других кораблей, а их сейчас много. Бизнес! За четверо суток я поучу столько же, сколько за десять: аккордно. Значит, в резерве у меня шестеро суток для других работ. Понятно?
Маркевич прикусил губу, чтобы не сказать, не выкрикнуть протестующее «нет!» Но чтобы не затевать бессмысленный спор, спокойно сказал:
— Вас ждут ваши ребята, Дик. Желаю вам посмотреть хороший кинофильм.
— Спасибо…
И получилось так, что с этого дня Уиллер каждый раз после работы ненадолго задерживался в кате Алексея. Весь день они работали вместе: инженер распоряжался американцами, а штурман вел матросов буквально по пятам судоремонтников. Едва закончили те установку новых листов обшивки, как моряки сразу же принялись грунтовать борта кирпично-красным суриком, а потом и покрывать шаровой, под цвет морской волны, краской. Не успел портовый буксир убрать плашкоут из-под кормы «Коммунара», и там появились спущенные с палубы подвески-беседки, на которых примостились матросы, на время ремонта превратившиеся в маляров. Казалось, будто русские моряки ни за что не хотят отставать от американцев, и это не могло укрыться от зоркого глаза Уиллера. Он не забыл вопрос, заданный Алексеем. Он был уверен, что этот колючий вопрос внушил штурману не кто другой, как умный и хитрый корабельный инженер. Недаром же эти русские так поспешно разбежались тогда с кормы, будто спасаясь и от него, Уиллера, и от парней на понтоне. Но разве сами они не тянут из себя последние жилы?