Группа индийских офицеров обсуждала обломки корней, которые кто-то нашёл в земле неподалёку от места, где, по мнению некоторых, росло дерево. Бай не узнал их языка. Он сел, зажав в руках маленький кусочек коры. Ивао подошёл послушать, что говорят офицеры.
Затем Куо возник перед Баем.
– Срежь ветку, – сказал он, протягивая небольшую веточку с дерева Бодхи.
Бай взял ветку из его левой руки: правая рука Куо всё ещё отсутствовала.
– Куо, – сказал Бай и сглотнул. – Не ожидал тебя увидеть.
Куо посмотрел на него.
– Значит, мы всё-таки в бардо, – сказал Бай.
Куо кивнул.
– Ты не всегда мне верил, но это правда. Вот видишь… – он махнул рукой в сторону чёрной дымящейся равнины. – Это – пол мироздания. Снова он.
– Но почему? – спросил Бай. – Я просто не понимаю.
– Чего не понимаешь?
– Что я должен делать. Жизнь за жизнью… теперь-то я их помню! – понял он, оглядываясь назад через века. – Теперь я помню, и каждую жизнь я пытался. И продолжаю пытаться!
На чёрной равнине они как будто видели слабые остаточные образы своих прошлых жизней, танцующие в бесконечном полотне моросящего дождя.
– Но это, похоже, не имеет значения. Всё, что я делаю, не имеет никакого значения.
– Да, Бай. Может, и так. Но ты всё-таки дурак. Чёртов добродушный кретин.
– Не надо, Куо, я не в настроении.
Хотя он и попытался выдавить улыбку, превозмогая боль, радуясь, что над ним снова подшучивают. Ивао и он подшучивали друг над другом, но у них это не получалось так, как с Куо.
– Может, я и не такой великий лидер, как ты, но я сделал немало хороших вещей, и они ничего не изменили. Кажется, в действительности не существует никаких правил дхармы.
Куо сел рядом с ним, скрестил ноги и устроился поудобнее.
– Ну, как знать. Я сам много об этом думал, когда в этот раз попал в бардо. С тех пор прошло уже много времени, поверь мне: нас так много одним махом сюда попало, что выстроилась целая очередь. Здесь, как и на войне, никакого порядка, и я наблюдал за вами, как вы все боретесь, бьётесь, как мотыльки в бутылке, и понимал, что сам был таким же, и удивлялся себе. Иногда я думаю, что всё пошло наперекосяк в тот раз, когда я был Кеимом, а ты Бабочкой, девочкой, которую мы так любили. Помнишь эту историю?
Бай покачал головой.
– Расскажи мне.
– Я был аннамцем, когда был Кеимом. Я продолжал гордую традицию, согласно которой великими китайскими адмиралами становились иностранцы и пользовались дурной славой, ведь много лет я был королём пиратов на побережье Аннама, и китайцы заключили со мной договор, какой заключили бы с любым великим правителем. Сделку, по которой я соглашался возглавить вторжение в Ниппон, по крайней мере, морской его аспект, а возможно и больше.