Если же народ и общественные институты будут меньше сотрудничать с агрессорами и диктаторами, это лишит правителей источников их силы. А без таких источников их власть слабеет и в конце концов разрушается.
Естественно, диктаторы остро реагируют на поступки и мысли, которые хоть в какой-то мере лишают их возможности делать что угодно. Поэтому они запугивают и наказывают тех, кто им не подчиняется, бастует или отказывается с ними сотрудничать. Однако это еще не все. Репрессии, даже зверства, не всегда могут вернуть степень подчинения и сотрудничества, необходимую для существования режима.
Если, несмотря на репрессии, источники силы будут ослаблены или перекрыты на достаточное время, диктатура прежде всего придет в замешательство. Затем, как правило, она начинает слабеть. Со временем исчезновение источников силы может вызвать паралич и бессилие режима, а в серьезных случаях — его развал. Власть, постепенно или быстро, умрет от политического истощения.
Из этого следует, что свободолюбие или тирания любого правительства в немалой степени отражают решимость народа оставаться свободным и его желание и способность противостоять порабощению.
Хотя обычно думают иначе: даже тоталитарные диктатуры зависят от общества, которым правят. Политолог Карл Дойч писал в 1953 году:
«Тоталитарная власть сильна только тогда, когда ею не нужно слишком часто пользоваться. Если приходится ее постоянно использовать против всего населения, она едва ли надолго сохранит свои силы. Поскольку тоталитарным режимам нужно больше сил для управления подданными, чем любым другим формам правления, у них вырабатывается устойчивая привычка к подчинению подданных. Более того, иногда им приходится полагаться на активную поддержку значительной части населения».[8]
Джон Остин, английский юрист-теоретик XIX века, описал положение диктатуры в ситуации народного недовольства. По его словам, если большинство подданных — против властей и не желает терпеть гонения, мощь правительства и тех, кто его поддерживает, не спасет режим даже при иностранной поддержке. Борющийся народ невозможно вернуть к подчинению и покорности[9].
Николо Макиавелли еще раньше говорил:
«[Правитель], имеющий врагом весь народ, не обезопасит себя никогда; чем к большим жестокостям будет он прибегать, тем слабее станет его самодержавный строй».[10]
Как применять все это на практике, показали героические борцы норвежского Сопротивления против нацистской оккупации, а также, как мы упоминали в главе 1, мужественные поляки, немцы, чехи, словаки и многие другие народы, которые сопротивлялись коммунистической агрессии и диктатуре и в конце концов способствовали крушению коммунистического правления в Европе. Это, конечно, не ново. Ненасильственное сопротивление известно с 494 года до н. э., когда плебеи отказались поддерживать своих хозяев-патрициев