А когда Терри опустила иглу на первую песню, «Лиловый туман», я понял, что пластинка могла бы быть и в пакете из крафт-бумаги. Меня сразило вступление: Хендрикс и его басист, Ноэль Реддинг, обменивались повторяющимися «дьявольскими тритонами», резкими, диссонирующими интервалами. Джими словно кувалдой вколачивал: «Вот я какой, берегитесь». Потом начался вокал, под стремительный ритм гитарных аккордов. Джими играл резко и агрессивно, но с мягкой модуляцией. Никто больше не мог дать такой звук.
(Как сказал однажды Карлос Сантана: «Большинство играет быстро и мелко. Но Колтрейн играл быстро и глубоко, и Чарли Паркер тоже, и Джими».)
Музыка просто сносила башку. «Лиловый туман» был наполнен нарочитыми искажениями и откликами, закручивающими водоворот объемного звукового ландшафта, и все же гитара звучала как кружево, ясно и внятно. А что тогда говорить о стихах, которые доносил хриплый голос?
Лиловый туман в моей голове,
Все вокруг стало иным.
Смешно, не знаю почему.
Погоди, я целую небо.
Ух ты, о чем это он? Что это за стихи? Слушать было тем более странно, что из-за глубокого эха казалось, будто Джими поет в соседней комнате. Звучали африканские хрипы и щелчки в стиле Мириам Макебы, внезапные паузы выбивали из равновесия. Под конец Джими нажал на педаль – специально переделанную «Октавию», – и звук поднялся на октаву и улетел в стратосферу с мерцающим гитарным соло.
В то время у меня не хватало знаний, чтобы проанализировать «Лиловый туман», но я знал, что это ново и прекрасно. Эрик Клэптон и Мик Джаггер тоже использовали старые блюзовые формы, но Хендрикс, взяв те же элементы (добавив ритм-н-блюз, джаз, немного фламенко и Георга Фридриха Генделя), делал все быстрее и глубже, уносясь за пределы Солнечной системы. Are You Experienced заговорили со мной на новом языке (а в «Стране электрической леди», появившейся годом спустя, Хендрикс пошел еще дальше).
«Последний поезд в Кларксвиль» был забыт; услышав Хендрикса, я пропал. Джими нравился не всем и от этого становился еще круче. Еще одна моя соседка, Полетта Коттон, протохиппи своего времени, носила крутые шмотки, жгла ароматические палочки и любила Хендрикса почти как я. Я и сам ощущал себя авангардистом, хотя и выглядел как обычный мальчик из Сиэтла (я не готов был изображать хиппи в университетском районе, хотя в Лейксайде у меня был приятель, носивший пестрый шарф с узорами).
Я купил альбом Are You Experienced, слушал его без перерыва на стереосистеме в гостиной. Мама ужасалась:
– Как можно такое слушать, Пол? Это же просто шум!