Вздохнул Николай и вернулся назад в Кампучию – всё-таки там привычно.
В научном городе Пущино-на-Оке некоторое время исследовали Вонючее Стекло, но вскоре забросили: сильно уж оно воняет, даже исследовать неприятно. Тут началась перестройка, и почти все учёные поразъехались кто куда, в основном в город Сан-Диего в Калифорнии. В середине ельцинского правления вновь занялись было выведением сверхчеловеков: даже вывели двоих – Гусинского и Березовского, но таких сверхчеловеков забраковала приёмная комиссия, так что обоих прогнали на улицу, потому что кормить нечем. Позже, уже при президенте Путине, из-за них весь институт полтора года сидел без зарплаты.
Так что ничего хорошего пока со сверхчеловеками не вышло.
Нужно немедленно вернуть обратно праздник Седьмое Ноября. Чтобы не эта наёбка с зюгановым-анпиловым под балалайку, а чтобы правильная Демонстрация Трудящихся, чтобы портвейну выпить и пройти с азербайджанским флагом перед трибунами с хорошими уважаемыми людьми, где Безумный Человек всё время кричит про то, что слава нам, таким славным, и ура всем до единого: и крутильщикам, и вертельщикам, и копателям, и всем нашим дорогим и любимым, они тоже заработали, и ещё раз нам ура и слава, и какие мы молодцы, что все сюда пришли, и ещё три раза ура.
А потом пойти в гости есть там салат-оливье. Какой-то человек ведь специально придумывал салат-оливье, чтобы в нём пьяной харей было удобно лежать, но на самом деле в салат-оливье никто никогда мордой не падает, не для того он на стол поставлен, а для того, чтобы тушить в нём окурки. Нет лучше места, чтобы тушить окурки, чем салат-оливье, это все знают.
В общем, так: хуй с ним, с бывшим советским союзом, а салат-оливье на Седьмое Ноября верните, сволочи.
Обязательно должна быть Справедливость. Без Справедливости нельзя.
Справедливость это или, наоборот, Несправедливость – вычисляется математическим путём. При этом Справедливость всегда должна быть больше, чем Несправедливость.
Вот, допустим, пришёл человек в магазин, дал продавцу десять рублей и ждёт, что тот даст ему взамен бутылку пива. Если так оно и произошло, то говорить не о чем: нет тут никакой ни Справедливости, ни Несправедливости. А вот если продавец деньги взял и говорит: давай-давай, ступай отсюда, что стоишь, как пень? – тогда это Несправедливость, и чтобы снова была Справедливость, нужно поджечь магазин, чтобы сгорело тысяч на пятьдесят, это как минимум.
Но лучше бы конечно ещё расстрелять продавца, да и его хозяина тоже неплохо бы.
Или ещё: если кто-то расскажет, что в таком-то году Сталин расстрелял миллион человек, его тут же спросят – а что это за люди были? Может быть, они все были Жулики? Тогда это Справедливо. И если даже из них сто тысяч были не Жулики, то это всё равно Справедливо, потому что сто тысяч гораздо меньше, чем девятьсот.