— Ну? Посмотрел?
Я моргнул, теряя настройку, и снова перед собой увидел каракули детского рисунка. Но теперь даже лёгкий взгляд на него возвращал в памяти ту, настоящую, картину.
— Да, — кивнул. — Теперь я увидел.
Чуда удовлетворённо кивнул и настороженно заглянул мне в глаза:
— Красивая?
— Красивая, — согласился я.
И пацанёнок тут же с шумом выдохнул:
— Ох! — и нервно замотал ногами под стулом, шёпотом сообщив: — Я, правда, старался! Ну, чтобы она понравилась… Тебе, ведь, понравилось?
Чуда смотрел предельно серьёзно. Ясно. Значит, красота этой пленительной дамы — заслуга Чудиного мастерства. Что ж, мастер он отменный и видения делает качественные, позволяя себе роскошь не создавать лубочных картинок с неестественными цветами, а передавая красоту через спокойствие мира, через мелкие погрешности, выделяющие главное. Действительно, сильная работа для юного веда, что тут сказать!
— Понравилась.
Тем более что, действительно, не отметить такую женщину было бы сложно. Жаль, что в реальности таких не сыщешь.
— Ты правда-правда влюбился? — шепотом спросил Чуда.
— М… — замялся я.
Ясен-пень, что нет. Но вот с чего такие мысли у малолетнего пацана? И не придётся ли сейчас на пальцах рассказывать о том, какова разница между «понравилось» и «полюбил»? Вед-то он вед, но, ведь, мальчонка ещё…
Чуда мгновенно расстроился. Сразу поник и расстроенно посмотрел снизу вверх, протянул жалобно:
— Ну, она же тебе понравилась?
— Понравилась, — согласился я. — Но чтобы появилась любовь просто «понравилось» недостаточно, Юр. Нужно узнать человека ближе. Какой он в жизни.
Юрка схватил меня за рубашку, притянул к себе и почти прижался мне к уху:
— Она добрая! Она заботливая! Она справедливая! И она… она лучшая!
Я отодвинулся от мальчонки и взял его за плечи:
— Юр, это всё здорово, конечно. Но только, согласись, это всё — как ты её придумал, какая она для тебя, правда? А для меня всё может быть и по-другому…
Юрка замотал головёнкой, плеская по воздуху рыжими лохмами:
— Не может! Она для тебя. Ты для неё. Не может быть, что бы по-другому!
Я отпустил хрупкие костлявые плечики и устроился удобнее возле стула.
— Это как — для меня?
Чуда нахмурился, скукожился и отвернулся. Словно нахохлившийся воробей под дождиком. Рыжий и обиженный. Такой, что захотелось взять зонт и прикрыть от дождика.
Юрка искоса стрельнул на меня карим взглядом и тут же над огненной шевелюрой возник полупрозрачный зонтик. С разноцветными секторам, с яркими рисунками оранжевых воробьёв в разных фазах полёта. Легко паря в воздухе, зонтик мягко опускался вниз, на рыжую головёнку и исчезал…