— А как это обычно бывает? — передёрнул он плечами. — Когда в самом страшном сне ты бежишь на помощь, бежишь, а ноги ватные, воздух как вода, и не успеваешь… А нужно-то всего малость — просто проснуться. Только проснуться — значит, признать, что до этого спал…
Вот никому бы не пожелал такое пережить в жизни! Тем более, не хочется нарываться на это самому. А если Женьке это предстоит, то и я в стороне же не останусь. Но расспросить Чуду не успел — Юрка вздрогнул, его взгляд странно затуманился, словно сознание решило внезапно покинуть тело, и образ плавно растворился в воздухе. Словно и не было.
Так вот, значит, как веды приходят и уходят?
Я только поднялся с конуры, как из дома вышел Женька. Угрюмый, но какой-то поникший, с одеревеневшими от напряжения плечами. Чувствуется, что по мою душеньку. Я шагнул навстречу.
— Юрку я поднял, — коротко сказал он и отвёл глаза. — Останешься с ним? Мне нужно отлучиться.
Не приказ — вопрос. Никакой информации о том, куда и зачем. Значит, всё-таки, нет в нём ещё той «жалости», о которой говорил Чуда.
Но что мне ещё остаётся?
— Останусь, — я кивнул и шагнул к дому мимо Женьки.
Почувствовал, что он что-то недоговорил, что порывается задержать, но останавливаться не стал. Знамо дело — извиниться хочет за вспышку. Не стоит, Женька. Главное — сработаться, сойтись в силе. А пороги на реке — это только пороги, это не цель пути. Разговора не стоит. Во всяком случае — сейчас. А то, не ровен час, опять наговорим лишнего.
Он меня не остановил. Словно подслушал мысли. Или решил по-своему.
Юрка сидел на постели, уже натягивая футболку и вовсю гримасничая. То ли в правду так сладко зевается этому мальку по утрам, то ли озорная природа не даёт успокоиться и на секунду.
— Не последнего пробуждения, — пожелал я традиционно и подал ему комок штанов со стула.
Юрка подхватил его и тут же, без предисловий и приветствий, сообщил:
— А я сон видел!
— Неужели?
Тоже мне удивил! Как будто не каждый день видят сны мелкие проказники, вроде него!
Он тут же надулся.
— А вот и не каждый! Каждый день я темноту вижу, а сны — не каждый!
— Прости, не знал, — покорно развёл руки я. — И что за сон?
Юрка задумчиво нахмурился и повёл ладошкой перед собой, словно пытаясь нарисовать нечто, привидевшееся ночью.
— Как будто меня папа на руках качает, — вздохнул Юрка. — Только он не папа, а снеговик. Огромный такой, с носом-морковкой, шапкой-ведром и варежками синими на веточках, вместо рук. И не холодный совсем, а тёплый и пахнет травой скошенной. Качает-качает, а потом — бах! И мы уже с ним в реке плывём. Только я на плоту, а он рядом, в воде. И за плот держится. И тает, тает… Только варежка от него на плоту осталась.