– Полетит твой киномеханик, если что, – покачал головой Бронислав и пропел вполголоса: – «А под утро вся тюрьма узнала, ночью был расстрелян паренек». И нас за собой потащит.
– Не боись, с него взятки гладки, какую пленку с проката привезли, ту он и крутит. А там, если буча начнется, уже никого искать не станут, не до того им будет.
Вепрев посмотрел на Петра и криво улыбнулся:
– Эх, наивный ты, Петя, а вроде прожженный журналюга, гиена пера.
– Но-но, что за словечки? И не гиена, а акула. Я просто кодекс чту. Не уголовный, а «кодекс чести советского журналиста». А там записано про социалистический плюрализм мнений буквально следующее… – Он закрыл глаза. – Черт, начало забыл, щас… ну вот, и концовку забыл. – Симоненко отпил пива. – Короче, хрен им, а не посадить меня. Скажу тебе, Броня, по секрету, – он придвинулся вплотную к Вепреву и стукнул его кружку своей, – скоро все поменяется, задул ветер перемен.
– Оттепель, что ли, грядет очередная? – презрительно сказал Вепрев. – Как же, плавали – знаем. Потом – гайки еще туже.
– Не-ет, товарищ дорогой, на этот раз все по-серьезному. Старперов погонят, и будет гласность и перестойка, тьфу, перестройка всей экономики, всего общества.
Вепрев только покачал головой и занялся холодцом.
Сто пятьдесят километров до Твери Йоко проехала за два с половиной часа. Шофер оказался отличным дядькой, до того, как попал в штат ГОНа при ФСО, ходил на торговом судне коком, имел четверых детей и любящую супругу. Изъяснялись они жестами и на ужасной смеси английского, немецкого и французского.
Саша, так звали водителя, научил Йоко нескольким русским фразам, рассказал о русской кухне, познакомил с обычаями и традициями, а во время остановки у шлагбаума на железнодорожном переезде показал, как разбирать и собирать табельный «Макаров».
Йоко написала бывшему моряку рецепт необычного блюда «суси» и так интересно рассказывала про самураев, что ей пришлось пообещать посвятить Сашу в прославленный клан Оно, если он, в свою очередь, пообещает бросить пить и следовать «бусидо», пути воина.
В Твери зашли в столовую. Йоко с удивлением обнаружила, что способна с удовольствием уплетать рассольник и винегрет.
Ехать оставалось еще сто пятьдесят километров. Они завернули на тверской почтамт и попытались дозвониться до Берново, чтобы предупредить родственников Йоко о прибытии, но не смогли ввиду плохой связи.
Когда они уже подъезжали к городку, Йоко попросила Сашу остановить машину, чтобы размяться, вышла и огляделась вокруг. Они находились на крутом берегу реки. Противоположный берег утопал в снегу. Бело-изумрудный лес терялся за горизонтом.