Хуже всего было то, что выпад Йоко никто не услышал, а вот его слова в тишине прозвучали отчетливо. Музыканты, включая Джона, удивленно смотрели на него. У Денниса ноги стали ватными, и он поверил, что в обморок падают не только барышни в немых фильмах.
Внезапно Джон вскочил, шагнул к нему и помог добраться до кресла у пульта. А потом сказал:
– Деннис, ты мне нравишься. Я хочу, чтобы ты работал с нами.
Потом покосился через стекло на Йоко и добавил:
– Но больше так не делай никогда.
Он ценил отчаянных и искренних людей.
– …Деннис! – закричал Джон в трубку. – Ты, как всегда, вовремя! Хочешь заняться продюсированием сольного альбома Йоко?
– Мечтаю, – отозвался тот. – Ненавижу ее убогий вокал. Есть с чем работать.
– Я не шучу.
– Я тоже. Все сделаю по высшему классу, если ты дашь мне карт-бланш.
– Уже дал. Ни меня, ни Йоко в Штатах не будет. Приезжай послезавтра на «Рекорд Плэнт» и заключай контракт с Геффеном на твоих условиях. Только вменяемых. Он будет в курсе.
– А кто мне покажет материал?
– Геффен. И музыканты, ты их всех знаешь. Идет? – Заметано.
Джон уже хотел положить трубу, но в последний момент спросил:
– Кстати, а ты чего звонил-то?
– Да так, – отозвался Дэвид, – сам не знаю.
– Молодец! – просиял Джон и бросил трубку.
– Ну вот, послезавтра продолжите запись. С вами будет работать Деннис Феррант, – объявил он, вернувшись к музыкантам.
Услышав это имя, Геффен обрадованно хлопнул себя по ляжке, а Йоко поджала губы, но промолчала. Отношения отношениями, а продюсером Деннис был первоклассным, этого она не признать не могла.
В самолете Нью-Йорк – Лондон они все-таки опять чуть не разругались. На то было несколько причин.
Во-первых, Джон настоял на том, чтобы они полетели на «конкорде», и, к ужасу Йоко, выложил за два билета одиннадцать тысяч баксов.
Во-вторых, мимо живого «битла» каждые пять минут сновали симпатичные стюардессы, ласкали его бархатистыми взглядами, предлагали разные деликатесы, интимно сообщали, что двигаются по поднебесью с крейсерской скоростью две тысячи пятьдесят километров в час и двусмысленно намекали на то, что находятся на высоте шестнадцать тысяч метров. При этом все они почему-то слишком низко наклонялись. Но когда их взгляды падали на широкоскулое каменное лицо миссис Леннон, улыбки увядали и девушки быстро исчезали в служебных отсеках.
В-третьих, Джон дал девятнадцать автографов пассажирам разного возраста и цвета кожи, а у Йоко автографа не попросили ни разу.
И наконец, кульминацией послужили два пухлых отпрыска, брат и сестра, которых привела к креслу Джона еще более габаритная мамаша. Увидев Йоко, мальчик спросил оглушительным шепотом: «Мам, а кто эта узкоглазая рядом с Джоном Ленноном?» Джон, уже принявший за воротник две порции виски и бокал шампанского, неистово заржал. Но тут же осекся и примирительно сказал: