– Не мне было судить. Я инспектор при суде. Я должен принимать решения суда. Она всегда говорила, что невиновна, но так говорят многие преступники, с которыми я работаю.
– Какой она была?
Он снова помолчал, и эта нерешительность делала его совершенно непохожим на себя. Он всегда был человеком, уверенным в своих суждениях.
– Она была тихой, умной… – Он снова запнулся, чуть ли не начал заикаться. – Но больше всего в ней было злости. Она была самым обозленным человеком из всех, что я встречал. Она чувствовала себя преданной.
– Кто же, по ее мнению, ее предал?
– Думаю, родители. Отец, по крайней мере. Но больше всего – Кит Мэнтел. Она не могла понять, почему он не навещал ее. Она думала, что он любил ее даже после того, как попросил выехать из дома.
– Но она убила его дочь! Чего она ожидала?
– Он точно считал, что убила она. И, по словам Джини, это было худшим предательством из всех. Что он думал, что она способна на убийство.
– Почему ты не рекомендовал ее к досрочному освобождению?
Эмма думала, что он откажется рассказать. Он никогда не рассказывал о подробностях своей работы. «Конфиденциально», – говорил он. Он, словно священник, должен был хранить секреты. Но сегодня, казалось, ему хотелось поговорить. Будто ему нужно было оправдаться перед ней за свое решение.
– Отчасти из-за ее злости. Я не был уверен, что она сможет ее контролировать. На суде обвинение заявляло, что она задушила Эбигейл в момент ярости и ревности. Я не мог рисковать, ведь она могла снова потерять контроль, сорваться на ком-то, кто ее обидел. Если бы она продемонстрировала готовность к сотрудничеству с руководством тюрьмы, может, было бы иначе. Я просил ее ходить на занятия по управлению гневом, которые мы проводим в «Спинни Фен», но она отказалась. Сказала, что если пойдет, то будет выглядеть так, как будто признала свою вину, признала, что ее поведение нужно менять.
В дверях появился Джеймс с Мэттью на руках. Она встретилась с ним взглядом.
– Можешь дать нам пару минут? – спросила она. Он удивился – обычно она была рада избавиться от общества семьи, – но ушел.
Роберт, все еще погруженный в свои мысли, казалось, не заметил, что их прервали. Он продолжал:
– Потом был отчет о домашней обстановке. Я ходил поговорить с Майклом Лонгом. Мать Джини навещала ее в тюрьме, но Майкл – никогда. После смерти миссис Лонг к Джини никто не приходил. Я хотел узнать, удастся ли примирить их. Если бы Майкл разрешил ей остаться у него после досрочного освобождения, хотя бы на короткое время, это могло бы повлиять на решение совета.