— Марк, три дня назад вызвал меня начальник госпиталя. Завёл разговор, что уезжать мне надо с фронта в тыл, домой. Не может он меня беременную больше ставить на суточные дежурства. И просто так держать дальше в госпитале не может. Обещает выписать мне все аттестаты и отправить домой. Наш эшелон пойдёт на Москву восьмого января, а я так боюсь уезжать от тебя.
— Что ж тут бояться, милая. Всё складывается к лучшему. Конечно, дома тебе спокойней будет. Да и мать поможет.
— Боюсь я тебя оставлять здесь одного… Какая-то тяжесть на сердце.
— Рита, что ты себе выдумываешь? Видимся мы сейчас пару раз в месяц, однако ничего плохого со мной не случается. А за сорок километров ты от меня или за тысячу, что меняется? Езжай спокойно, не волнуйся.
— Ах, Марк, ничего-то ты не понимаешь. Как подумаю, что ты здесь один останешься, без меня, сердце падает. Боюсь я уезжать, дорогой.
Марк сгрёб Риту в охапку, что-то жарко шептал ей в ухо, щекотал шею, подставляя для поцелуев специально к её приезду гладко выбритую щёку. Сидели так до поздней ночи, всё вроде порешив, но так и не наговорившись, не намиловавшись.
Еще только светало, когда Ефим, смущаясь, но всё же решительно постучал в окно комбату. Тот, недовольный, что раненько потревожили, открыл дверь, и сержант передал ему телефонограмму с приказом о немедленной передислокации батареи на новое место. На отправление давалось два часа, а к трём пополудни орудия уже должны стать на новые позиции. Объявили тревожный сбор, началась неимоверная суета, цепляли орудия, грузили снаряды, батарейное имущество… Да и барахлом житейским обросли служивые за два месяца, бросать жалко. Благо новые позиции недалече, километров семь отсюда, потом и воротиться можно. Да и позиции там готовые, главное занять их в назначенное время. Когда разнежившаяся ото сна Рита вышла из дома, в посёлке уже никого не было, только комбат с водителем ожидали её. Ошарашенная Рита кинулась к Марку:
— Где всё твоё воинство? Ты здесь, а как же они без тебя?
— Не волнуйся, милая, всё по плану. С батареей лейтенант Рогов, он мой заместитель, ему и по штату положено. А мы с тобой чайку попьём, поговорим вдвоём. Когда теперь такая возможность выпадет? Восьмого января утром уже провожать тебя приеду.
Они вернулись в комнату, ещё два часа сидели, тесно прижавшись, не выпуская друг друга из объятий, мечтая о своей счастливой, такой, по всему видно, уже близкой, мирной жизни.
Но вот во дворе прогудела воротившаяся санитарная машина. Марк сильно, чуть не до крови, поцеловал Риту в губы, и они вышли во двор. Садясь в кабину, уже на подножке Рита провела рукой по волосам, по щеке Марка, обвила руку вокруг его шеи, шепнула: