— Нет им покоя… И у меня вчера Черепня сидел до вечера. Всё крутил с вопросами, хорошо хоть к концу напился да уехал весёлый. Но кто их весёлость разберёт, к чему она, к добру или злу?
— А чего ему здесь понадобилось? — осторожно поинтересовался Ефим, боясь сбить разговор с нужной ему темы.
— Хрен их поймёшь? Сперва в целом про обстановку говорили, про трёп ваш дурацкий, анекдоты да недовольство начальниками. Потом завёл разговор о том, что это у нас в батарее за солдат такой появился, что стрелять не желает, пацифист хренов. Видать, явно на Абрамова намекает. Ну, я ему ответил, что хочет стрелять, не хочет, так кто же ему даст. Батарея уже два месяца не стреляла. Так что про его желание ничего нам не известно, да и неважно это. Он не наводчик, не командир орудия, ему не стрелять, а копать нужно да ящики на себе таскать. А чтобы стрелять, братец ты мой, у нас это ещё заслужить надо. До наводчика и командира орудия расти да расти. Так что знать про это ничего не знаем, да и знать не хотим. Солдату солдатово, кесарю кесарево.
— Откуда же ему известно про настроения Абрамова? — Ефиму неприятно было думать о доносчиках среди батарейцев.
— Ясно откуда, стукачей всех не переведёшь. Так что ты языком поменьше трепись, да и дружкам своим накажи.
— Ну и ладно, мелочи всё это. Не страшно.
— Это, конечно, мелочёвка, но на том разговоры не закончились. Стал Черепня пытать меня про ваших немцев, которых я тогда в Литву на машине отправил. Разговор тут пошёл пожёстче. С чего вдруг такое внимание им? А вдруг они шпионы? Что там за документы немка из-под пола тайно достала, что за фотографии? Едва до драки с особистом не дошло, за грудки хватались, хорошо хоть жидковат Черепок в кости. Потом выпили по кружке спирта да закусили хорошо, вроде как и успокоились. Так что будь готов, он знает, что ты отвозил их в Литву. Если на этом не успокоится или наступление наше не начнётся, то явится на днях снова, станет допытываться. А как начнётся наступление, так не до этих глупостей будет.
— Начнётся наступление. По всему чувствуется, что скоро начнётся. Осточертело всем это ожидание. Ну, по правде сказать, за всё время на фронте не жили мы так хорошо, как два последних месяца в этих игрушечных посёлках.
— Да, Ефим, за три с лишним года не знал я такого и от других не слышал. На войне без войны. Восемьдесят дней без войны! Надо же! Так и воевать разучиться можно.
Ефим виду не показал, но сильно занервничал от разговора с комбатом. Про Иосифа, к счастью, в разговоре с особистом не было сказано ни слова, а вот история с вывозом немцев в Литву просто так не закончится. Но ничего, если офицеры в таких делах живут по армейской мудрости «Дальше фронта не пошлют, меньше роты не дадут», то солдаты и подавно, а у него и так ни роты, ни взвода, толком даже отделения нет. Обойдётся как-нибудь, разве что задёргают допросами да объяснительными.