— Не спешите, Торнер. Значит, это не бомбы, а баллоны с углекислотой, так? — Немец торопливо кивнул. — И раньше их в подвале не было? Вы их купили недавно, а где?
— Да, господин офицер, здесь в городе на оптовом складе. Вот накладная на товар от продавца.
Торнер вынул из кармана пиджака накладную, которую Орловцев тотчас изъял в дело. Николай еще до академии, в войсках, выработал у себя особенную манеру общения, что с начальством, что с зависимыми от него людьми. В результате и те, и другие проникались к нему доверием. А люди зависимые еще и уверенностью, что с ними поступят по справедливости.
— Все понятно с вашими бомбами, Торнер. Надо обязательно докладывать дежурному офицеру обо всем, что вносится в отель. Возьмите своих людей, я пришлю двух солдат для сопровождения; и вывезите эти баллоны в укромное место подальше от штаба, лучше за город, на хранение. — Немец стал ныть, что баллоны могут пропасть, а они обязательно ещё пригодятся. Но штабс-капитан был непреклонен и терпеливо разъяснил Торнеру, что тот ещё счастливо отделался, ведь в неразберихе его могли и расстрелять. После этого немец поспешил исполнить приказание. Теперь оставалось тщательно запротоколировать допрос, описать сами баллоны и место их обнаружения. Покончив со всем этим, Орловцев незамедлительно сдал рапорт дежурному и вздохнул с облегчением — его опоздание прошло незамеченным.
Следующие несколько дней прошли без особых потрясений. Николай испытывал крайнюю неловкость, что он живёт в комфорте, в хорошей гостинице и несёт службу в штабе армии вдалеке от боевых действий. Это чувство вины перед своими товарищами неотступно грызло его. Всё-таки он боевой офицер, и ему надо воевать, а не бегать с поручениями, хоть и это, конечно, важно. Несмотря на то что теперь рядом с ним была его Вера, он уже несколько раз порывался получить назначение в полки 27-й дивизии. Однако его не отпускали, поручая всё новые и новые дела, которые казались ему незначительными по сравнению с участием в наступлении. Но штабное начальство считало иначе. В один из этих дней ему поручили срочно разобраться с реквизицией лошадей конезавода «Георгенбург» в русскую армию. И они вместе с Никифором отправились за город на тамошний конезавод. Неугомонный казак сбежал из госпиталя, пробыв там всего одну ночь, он старался держаться молодцом, но голова его под белой аккуратной повязкой все еще болела. Реквизиция лошадей в провинции продолжалась уже неделю. Даже у хозяина отеля, где размещался штаб армии, забрали лошадь. И как он ни упрашивал штабных генералов — лошадь отправилась в войска. А здесь речь шла о целом табуне породистых лошадей, который странным образом куда-то исчез из-под самого носа комендантского взвода. Вот Орловцев и отправился разыскивать его.