Кербога, услышав эти слова матери, был огорчен в глубине души своей и ответил: «Дражайшая мать, молю, скажи, кто поведал тебе такое о христианском народе, о том, что Бог возлюбил только их. И что даже самому сильному войску не дано воевать против Него, и что эти христиане победят нас в битве при Антиохии, и что они захватят нашу добычу и одержат над нами великую победу, и что я умру в этом году внезапной смертью?»
Мать, печалясь, отвечала ему: «Дражайший сын, вот уже более сотни лет, как известно из нашей книги и языческих свитков, что народ христиан пойдет на нас войной, победит нас повсюду и будет править над язычниками, а наш народ будет им повсюду подчинен. Но я не знаю, произойдет ли это сейчас или в будущем. Как бы то ни было, я, несчастная, последовала за тобой из прекрасного города Алеппо. Там, созерцая и наблюдая, я изучала светила на небесах, проницательно исследовала ход планет и двенадцать знаков и многие предсказания. Из всего того я нашла, что народ христиан всюду нас разгромит, и потому я очень печалюсь и боюсь потерять тебя».
Кербога сказал ей: «Дражайшая мать, расскажи мне обо всем, во что сердце мое отказывается верить».
Она ответила ему: «Дражайший, я охотно сделаю это, если узнаю, что для тебя неясно».
Он сказал ей: «Разве Боэмунд и Танкред не боги франков и не спасают их от врагов, и правда ли, что они за один завтрак съедают две тысячи коров и четыре тысячи свиней?»
Его мать ответила: «Дражайший сын, Боэмунд и Танкред смертны, как и все остальные; но их Бог отмечает их любовью перед другими и дает им в сражении мужество большее, чем прочим. Их Бог, имя которому Всемогущий, создал небо и землю, создал моря и все, что в них. Его престол воздвигнут в небесах навечно, и всюду трепещут перед Его могуществом».
Сказал сын: «Если причина в этом, то я не прекращу воевать с ними».
Мать его, слыша, что сын не внял ее совету, в большой печали отправилась назад в Алеппо, унося с собой все, что могла унести.
Но на третий день Кербога вооружился, и с ним была большая часть турок. Они подошли к городу с той стороны, где была цитадель. Мы же, считая, что в силах противостоять им, приготовились к битве с ними. Но сила их была настолько велика, что мы не смогли им противостоять и были вынуждены отступить в город через ворота, до такой степени тесные и узкие, что многие погибли, давя друг друга. Впрочем, одни сражались за городом, а другие внутри города в течение всего четверга вплоть до вечера.
Раймунд Ажильский
Пока наши откладывали нападение на верхнее укрепление [цитадель], занятые подсчетом и оценкой захваченной добычи, и пока они давали блестящие пиршества, заставляя плясать перед собою языческих жен, и таким образом забыв совершенно Бога, который осыпал их столькими благодеяниями, в восьмой день того же месяца июня их самих осадили язычники. Те самые люди, которые при помощи Божией осаждали столь долгое время турок антиохийских, были, в свою очередь, по воле Бога окружены турками. И к большому нашему ужасу, крепость [цитадель], о которой мы говорили и которая служила защитою города, по-прежнему оставалась в руках неприятелей. Таким образом, движимые страхом, наши решились приступить к осаде этой крепости.