Когда первые геодезисты приехали в деревню, дурачок уже помер; это было после пожара, во время которого он сгорел. И Старик остался наедине со своей тайной, которую сообщил ему Марцин-дурачок на выгоне под вербами.
Я уже догадывался, что сказал ему глупый Марцин, но это были лишь домыслы, на которые навели меня некоторые места из его длинного, сбивчивого рассказа, а в особенности слова: «Будь мой сын злой или появись у него на губах хоть капля пены, я бы знал, что к чему». Я понимал, прерывать старика вопросами нельзя, надо дать ему выговориться.
Старик рассказывал, а звуки духового оркестра все доносились до острова. Я так часто упоминаю о них, чтобы точнее передать, как все это было. Лежа в солнечный погожий день на маленьком островке посреди широкой, неторопливо текущей реки, Старик продолжал свой рассказ. Он рассказывал, а вода все доносила с празднества звуки духового оркестра. По временам они заглушали голос Старика, тогда он умолкал и о чем-то задумывался, словно музыка навевала какие-то воспоминания. Но, очнувшись, снова возвращался к прерванному рассказу, кружил вокруг жизни дурака и своей и время от времени вспоминал сына.
Иногда музыка становилась слишком громкой и назойливой, и молчание затягивалось. Музыка невольно приковывала внимание Старика к гулянью, и один раз, показав рукой в том направлении, он сказал: «Гуляют. Слышишь музыку, танцуют… хорошо гулять возле речки. Там Владек Ямрозик. Владек остался в городе и вечером обязательно с кем-нибудь подерется. И Стефек Постуляк там; его отец с младшим братом переселились в другую деревню, а Стефек остался. И Зоська Таборская там… Много народу пошло на гулянье, потому что день нынче выдался на славу.
За дамбой не видать города; зеленеют заросли ивняка, словно города и нет, а есть деревня, и все по-старому. Вот только обязательно явится кто-нибудь на гулянье с воздушными шарами, даже многие приносят их с собой. Шары летают над головами. Люди ударяют легонько друг друга шарами по носу, по лбу и веселятся. Полюбилась им эта размалеванная резина. Видно, им нравится, как легкие шары поднимаются кверху, — они смотрят и смеются.
Владек Ямрозик схватит за горло вот этакого, задравшего башку, чтобы полюбоваться цветным воздушным шариком в голубом небе, схватит улыбающегося, счастливого, обнажившего из-под галстука белое горло, и двинет по морде, а у того цветной шарик расплывется, и все, как в тумане, поплывет перед глазами; Владек не стерпит над собой и над гуляньем этой крыши из желтых, голубых и зеленых шаров. У Владека — складной нож, и он пьет водку; он переколет разноцветные шарики ножом, такой уж он, этот Владек; и не вздумай ему перечить; пырнет ножом и — конец. Владек зарычит, гикнет, завоет, опустит башку — он думает, на гулянье так полагается, — и крикнет оркестру, чтобы играл оберек; и оркестр послушно заиграет: все знают, у Владека — складной нож. Владек ринется с приглянувшейся девушкой в этот танец и будет плясать, согнувшись, опустив голову и обливаясь потом.