Стражники светлого мира дружно помотали головами.
– Бред какой-то, – сказал один. – Хотя, может, они так трансформировали представление о нас?
– Вряд ли. По словам Хораса, никто из них не знает туда пути. А к вам, сами говорите, протоптали дорожку, раз прорываются время от времени к воротам.
– Надо посылать запрос, – задумчиво сказал второй стражник. – У нас таких сведений нет. А при чем тут сытые духи?
– Ну, Хорас говорит, они будто бы могут сливаться со своими двойниками – сытые и голодные, – и получается в результате что-то среднее, нормальное, так сказать.
– Любопытная версия… И куда потом отправляется это «среднее»?
– Вот уж черт его знает, – пожал плечами Ловчий.
– Сказка, – решительно сказал первый из стражников. – Либо нечто подобное произошло один раз, и так давно, что об этом уже все позабыли. При сотворении мира…
– Все может быть. Но как бы там ни было, разузнать надо. Вы уж постарайтесь, ребятки, – просительно сказал Ловчий. – Мы подождем. За ворота нам не нужно – Овечкину туда в любом случае не пройти… так что посидим здесь.
– Ладно, – второй стражник поднялся на ноги. – Дело ваше необычное, так что обращусь я сразу в Центральный Архив. Есть у меня там хорошие знакомые…
Он шагнул за ворота и исчез, растворился в возникшем на мгновение золотистом тумане.
Вернулся он нескоро. Овечкин и Фируза успели выспаться, как следует подкрепиться и поболтать о том, о сем с тремя стражниками из разных миров. А день продолжался, и солнце стояло все так же высоко, и знойное марево царило кругом – они успели даже искупаться в озере. И Михаилу Анатольевичу все происходившее доселе стало казаться бредом, привидевшимся в ночи кошмаром, о котором легко забыть, – очень уж здешняя обстановка напоминала Землю, блаженный летний отдых за городом во время отпуска… вот только присутствие саламандры несколько нарушало естественность общей картины. Впрочем, Михаил Анатольевич, кажется, стал привыкать и к Пэку, воспринимая его почти что как человека.
Впервые за долгое время Овечкин дышал полной грудью, наслаждаясь и красотой природы, и свежестью воздуха, и обществом, и безмятежностью времяпрепровождения – может быть, впервые за всю жизнь, как подумал он мельком и не без грусти. Ибо разве он видел и чувствовал когда-нибудь с такой остротой, как теперь, пройдя через свои невероятные приключения?
Фируза тоже расслабилась, шутила и кокетничала со стражником светлого мира, и выглядела необыкновенно хорошенькой, так что Михаил Анатольевич даже позавидовал по-доброму тому человеку, чьей женой она когда-нибудь станет. Вслух он, конечно, ничего не сказал, да и вслед за этой мыслью на него вдруг нахлынули воспоминания о принцессе Маэлиналь. Сердце на мгновение болезненно сжалось, и Овечкин поспешно отогнал от себя все мысли о женах и браках.