— Ты лжешь. Я все слышал. Значит, я не испробовал всех средств? Я виноват в смерти Белоусовой?
— Давай, Юрий Николаевич, пройдем к тебе в больницу и еще раз спокойно обсудим.
— Нет, именно здесь будем обсуждать. Вот, — показал Татаринцев на Морозкина, — говори все при нем и при мне.
— Что ты волнуешься? Не первый год я тебя знаю, и всегда ты вот так болезненно все к сердцу принимаешь.
Доктор пристукнул палкой.
— Ты чиновник, не вникающий в суть дела. От маленьких подлостей ты перешел к большим.
— Я прошу вас, — обратился Сунцов к Морозкину с изменившимся, злым лицом.
— Доктор, уважайте товарища Сунцова. Он работник райисполкома. Так нельзя разговаривать, — сказал, вставая из-за стола, Морозкин.
— Он для меня прежде всего пло… пло… плохой хирург, — выкрикнул, задыхаясь, Татаринцев.
— Правильно, доктор! — воскликнул Юрасов. — Надо прямо действовать.
— Помолчи, Юрасов, — резко оборвал его Морозкин.
— Здесь не место и не время для таких разговоров! — сказал Сунцов. — Об этой смерти я сообщу кому следует. Но считаю нужным сказать, что, если доктор будет меньше заниматься морскими свинками и фантастическими идеями, в больнице будет больше порядка.
— Что вы говорите! — ужаснулась Ольга Михайловна. — Вы не знаете, как работает доктор.
— Я верю вам, — нехорошо усмехнулся Сунцов, — но…
— Я вместе с Юрием Николаевичем дежурила у Белоусовой и знаю, что были приняты все меры, чтобы спасти ее. Вы не смеете так говорить о нем! Что же вы молчите, Юрий Николаевич? Скажите же, что он клевещет на вас. Обвинять вас в смерти Белоусовой!
— С ним говорить бесполезно… — Татаринцев опустился на стул.
— Посиди спокойно, — сердито сказал Морозкин, останавливая Юрасова, который опять что-то хотел сказать.
— Нехорошо, Юрий Николаевич, что ты себя так ведешь, — сказал Сунцов. — Мы с тобой на общей работе, у нас одни интересы, и мы должны помогать друг другу.
Он уже успел оправиться, и на его лице опять сияла ласковая и благодушная улыбка.
— Я не желаю с тобой разговаривать, — обрезал Татаринцев и отвернулся.
Сунцов развел руками и покачал с сожалением головой, словно говоря, что с таким человеком трудно иметь дело.
— Я буду очень рад, если это недоразумение быстро ликвидируется, и мы, надеюсь, останемся старыми школьными товарищами, — сказал он и повернулся к Ольге Михайловне. — Вы меня превратно поняли. Я давно знаю и очень ценю Юрия Николаевича. Но с вами мы еще увидимся и поговорим тогда подробнее. — И он неторопливо вышел из комнаты.
Морозкин подошел к Татаринцеву.
— Мы все уважаем вас и верим вам, Юрий Николаевич. Но нельзя так с человеком разговаривать.