– Лид…
– Ммм?
– Выходи за меня замуж.
Я забыла как это – дышать. Глаза округлились и рот открылся, выпустив предательский «ик»:
– Чего?
Посмотрела на него: серьезный такой, нахмурился. Меж бровей морщинка кривая пролегла. Скулы стали острее. Он выдохнул, расправил плечи, повторил:
– Выходи за меня замуж.
– Шутишь что – ли?
– Я похож на шутника?
– Не очень, и это странно. Мы же не знаем друг друга. От слова «совсем». Или пара часов болтовни о – том – о – сем дает тебе право думать, что ты знаешь обо мне достаточно, чтобы жизнь связать? Чтобы детей вместе воспитывать? Или это всё не про тебя?
– Подожди, – он оборвал меня. Рука по-прежнему лежала поверх моей ладони: – Ты сейчас наговоришь и надумаешь того, чего нет на самом деле. Я не зову тебя в ЗАГС завтра. Я предлагаю тебе подумать, – он перевернул мою руку ладонью верх, большим пальцем погладил марсово поле, – ты ведь взрослая уже девушка. Ты должна ясно понимать мои намерения, чтобы не тратить на меня свое время…
– Я поняла, – я всё еще ошалело смотрела на него, борясь с искушением выскочить из машины и убежать, – это в тебе говорит зануда. Тот самый.
Он широко улыбнулся:
– Ну, вроде того. Я просто хотел, чтобы ты знала: мне нужно что-то большее, чем поход в кино, болтовня в ресторанчике или отношения на недельку – другую.
– Это ты в какой момент так решил?
– А вот когда увидел тебя с тем жутким баулом на Проспекте мира.
Я хмыкнула. Как это пишется во французских романах? «В сердце трепыхались мотыльки»? Вот у меня примерно также что-то порхало в груди. Не каждый день делают предложение. Да еще и в такой экзотической форме.
– Иди, вон там твоя сестра, кажется, уже весь газон у ворот истоптала в нетерпении.
Я глянула в окно, сразу поняв, что у калитки – не Женька.
Он притянул к себе мою руку, галантно поцеловал, прищурившись, добавил:
– Целоваться под прицелом зорких глаз будем?
– Да ну тебя! – я выхватила свою руку, чуть не уронив букет и сумочку под сиденье, рывком открыла дверь и выскочила на улицу.
И думала о том, что он смотрит мне вслед, а мне приходится неграциозно топать по гравийной дорожке на каблуках.
Теперь я ему так и буду сниться в страшных снах: ковыляя по газону.
Я не успела дернуть деревянную ручку калитки, когда та услужливо распахнулась, едва не сбив меня с ног.
– Добрррый вечер!
И передо мной материализовался Столбов.
– Чего тебе опять здесь надо?!
– Да вот, приехал проведать свою невесту, а она уже с каким-то хахалем катается.
Я онемела. Пашка, бледный, с перекошенным от злости лицом, со своей тощей красноватой шеей сейчас походил на озверевшего индюка.