Лазарь догадывался, зачем редкий гость приезжает к нему, поэтому новолетие не отмечал, проводил дни как обычно, ничем не выдавая своего знания. Они ходили по лесу на широких лыжах. С ружьём и так. Занимались подлёдным ловом. Что-то чинили, кормили живность — дед держал козу Милку, четырёх кур с красавцем-петухом, пса Колчедана и котяру с гордой кличкой Васильич.
Долгими вечерами Лазарь потчевал гостя байками, как правило, весёлыми. Влад заразительно хохотал, сам шутил, будто забывая о горе, которое гнало его в глушь, прочь от праздника, погубившего жену и новорожденную дочку.
…Они прожили в браке семь лет. Любаша мечтала о ребёнке, мысль о беременности переросла в манию. Влад, в отличие от жены, смирился — с её сердцем рожать было рискованно. Он предлагал усыновить ребёнка, но Любаша так хотела подарить мужу родного, что не желала печься о себе.
К несчастью, срок она не доходила. Схватки начались в полночь, в тот самый миг, когда бьют куранты и тысячи радостных людей звенят бокалами с шампанским, желают друг другу счастья и верят в исполнение самых неисполнимых желаний.
Машина стояла во дворе, запорошённая, с заиндевевшими стёклами и примёрзшими «дворниками». Влад, так и не пригубивший в тот день спиртного, наспех отчистил окошко в лобовом стекле и вёл сам. Любаша постанывала на заднем сиденье.
Долбились в запертые двери роддома и жали кнопку бесполезного звонка минут пять. Наконец рама окна на третьем этаже распахнулась. Послышались музыка, смех и нетрезвые возгласы.
— Зачем пожаловали? — перегнулась через подоконник девушка в медицинской форме.
— Рожать! — крикнул Влад.
— И кто рожает? — в голосе медички сквозило недоверие.
— Не я! — крикнул Влад, стервенея. — Жена моя рожает!
Девушка убралась, прикрыв окно, звуки музыки стали глуше. Влад с ненавистью давил кнопку звонка, другой рукой поддерживая жену, которая, согнувшись, стонала:
— Не надо, Владик, сейчас придут…
Вскоре дверь отворилась. Та же девушка, что разговаривала с ними, завела Любашу в каморку, где ютились весы, ростомер, кушетка и гинекологическое кресло. Завалившегося следом Влада медичка бесцеремонно выставила за порог и через три-четыре минуты вынесла Любашину одежду.
Живой он видел жену в последний раз. Любу поместили в одноместный бокс, вколов приостанавливающее родовую деятельность лекарство, и оставили одну. Ей стало хуже, не было сил позвать на помощь. Пытаясь найти хоть кого-то, она добрела до коридора, но упала там и лежала, пока на неё случайно не наткнулись. На поиски дежурных врачей ушли драгоценные минуты, и хотя медики «сделали всё, что могли», спасти мать и ребёнка не сумели.