— Иди уже, — Иван, посмеиваясь, вытолкал его за дверь. — Тебе дома Светка всё расскажет про половые признаки коллег. А у нас через час отбой, посетителям на этаже не место.
Большой дом-корабль засыпал. Гасли окна. Со стороны парка наплывала тьма. В коридоре притушили свет, и дежурная медсестра ушла в ординаторскую смотреть сериал про любовь. Кто-то надсадно перхал в дальней палате и, наконец, затих.
Иван Сергеевич отложил книгу на стойку торшера и потянулся в кресле. Пора.
Двигаясь быстро и уверенно, он надел тёплую короткую куртку, ботинки на «нескользкой» подошве и тёмную вязаную шапочку. В отличие от одышливого Сашки, высокий сухощавый Иван на ниндзя как раз походил. Сунул в карман фонарик, связку ключей, проверил на поясе нож в кожаных удобных ножнах и попрыгал на месте. Не звенело, не бряцало, не скрипело. Открыл дверь на балкон. В лицо дохнуло морозом. Постоял минуту, пока глаза привыкали к темноте, а легкие к холодному воздуху, взял корзину лилий и чёрной бесшумной тенью скользнул по длинному балкону.
Балкон тянулся по этажу вдоль всего здания. Возможно, предполагалось, что постояльцы будут совершать по нему неспешные прогулки в дождливую погоду, общаясь с соседями. Балкон стал бы мечтой грабителей или пожарных, если бы не фигурные железные решётки на окнах и балконных дверях. Сложно сказать, чем руководствовалась администрация, когда устанавливала решетки на седьмом этаже. Случись, не дай бог, пожар, спастись этим путём не смог бы никто.
Добытые сложными многоходовыми манипуляциями ключи от решёток у Ивана были. Он пользовался заброшенным балконом единолично и тайно. Считалось, что никто об этом не знает. Если Аркадий Соломонович и подозревал об излишней самостоятельности своего давнего пациента, то никак этого не проявлял.
Иван Сергеевич отсчитал окна, нашёл нужную дверь и подобрал ключ. Решётка заскрипела, открываясь. Пот прошиб Ивана, несмотря на мороз. Он замер. Со стороны проспекта шуршали редкие автомобили. Свет в окнах не зажигался, никто не метался и истошно не кричал. Всё было спокойно. Пальцы начинали подмерзать. Иван вынул нож, аккуратно отжал створку окна-стеклопакета, как научил его когда-то подзащитный-домушник, и перекинул ноги через подоконник. Чтобы не своротить что-нибудь случайно в темноте, посветил в пол маленьким фонариком.
В комнате плыл слабый запах какого-то парфюма или крема и сердечных лекарств. Иван поставил корзину с цветами рядом с кроватью и не выдержал, посмотрел. Маша спала на боку, откинув в сторону белеющую в темноте руку. Её профиль напоминал изображение на чёрной с золотом брошке, которую она так любила носить. Волосы, заплетённые в две косички, отливали серебром в свете фонарика. Двумя пальцами, не дыша, Иван Сергеевич натянул задравшийся рукав пижамы пониже. Маша вдруг громко всхрапнула, перевернулась на другой бок и нахлобучила одеяло на ухо. Иван бесшумно отступил к окну, вылез на балкон и плотно захлопнул створку. Он стоял, смотрел на подсвеченное ночным городом небо и улыбался как дурак: пижама Маши была в весёлых гномах.