Ну не мог он так! Иван Сергеевич вздохнул поглубже и как всем телом о стенку ударился:
— Маш, это я лилии тебе в комнату поставил. Из-за меня ты…
Ничего не случилось. Ни слёз, ни истерики, ни обвинений. Она нашарила его руку и пристроила обратно на свой бок:
— Это были волшебные цветы! Успела увидеть, прежде чем их унесли. Удивительные. Самые лучшие. У меня таких никогда в жизни не было. Спасибо тебе, Ванечка!
Ивану показалось, что он вынырнул из тёмной глубины на поверхность океана. Некоторое время он приходил в себя, дышал и гладил её. Гладил и дышал. Вспомнил вдруг засевшие в мозгу слова и спросил, притормаживая бег ладони:
— О чём мечтала твоя душа, Машка? О принце, наверное? На белом мустанге?
— Всю жизнь хотела встретить Новый год под пальмами на берегу океана, — Иван не видел, но по голосу догадался, что она улыбается. — Терпеть не могу холод, а у нас зима по полгода. День часа по четыре, да и то сплошные сумерки. Идёшь на работу — ещё темно, идёшь с работы — уже темно. Такая тоска. И холодно, холодно всё время. А я же… теплолюбивая, как кактус, не могу без солнца.
— В чём же дело? — искренне удивился Иван Сергеевич и даже сел. — Ну, поехала бы… во Вьетнам, что ли.
— Ты зарплату библиотекаря хорошо себе представляешь, господин адвокат? А у меня дочка на руках, и ни одной бабушки. Мне её и пристроить-то было некуда, да и не оставила бы я её, — Маша вздохнула. — А на пенсии уж точно не до Бали и Мальдив. Мечтала я, Ваня, о маленьком домике на берегу тёплого моря и о вечном лете. Такая смешная была, вспомнить стыдно… А мустанг — это дикий конь или марка машины?
— По желанию, возможны варианты, — серьёзно ответил Иван и решился мгновенно. Наклонился к ней ближе, чтобы видеть лицо. — Как насчёт Нового года под пальмами? Мы как раз успеем. Поедешь к тёплому морю? Домик выберем вместе. Большой не обещаю, но…
— Да ну тебя, дурацкие шутки… — обиделась Маша и пихнула его в грудь весьма ощутимо. Помолчала, внимательно вглядываясь в его глаза. Спросила шёпотом, недоверчиво: — Или… ты не шутишь?
Иван молчал. Ждал. Мозг бешено просчитывал варианты. Он хочет? Да! Он сможет? Вполне. Только бы согласилась.
— Но как же… — спросила растеряно и жалобно. — Как это возможно? Бросить всё? Совсем уехать? Но тут же…
— Что у тебя тут, Машка? Дочка выросла, она во Франции, помнишь? Ты на пенсии. Даже срок оплаты комнаты истекает через неделю. Ничто тебя не держит, кроме привычек и страха. Ты ведь свободна, Маш. Не трусь, я буду рядом.
— Да что мы там будем делать? В чужой стране? Ты какую-то ерунду придумал… — она не сдавалась, но голос её дрожал.