Я — чайка, белая чайка. Переменчиво-серые, синие и чёрные волны кипят под обрывом, лижут коричневую чешую камней. Жёлтый лишайник и белые звёзды диких цветов бесстрашно заглядывают вниз, в головокружительную воронку моря.
Я снова здесь и сейчас. Мы с Котиком вернулись благополучно, и Миу-А, которая к вечеру изошла беспокойством, качала головой, вздыхала и неодобрительно гремела горшками, пока мы ужинали остатками «вчерашнего» праздничного пира. Расчувствовалась, а я, видя её слёзы, обещал, что больше не причиню хлопот, и сдержал обещание. Праздники закончились, и всё случившееся казалось сказкой — от которой не осталось даже призрака над обрывом.
Последняя неделя пребывания на острове пролетела незаметно, я всё время ожидал, что, наконец, проявится жуткое вмешательство в прошлое. Несоответствие всё не проявлялось, но легче почему-то не становилось.
Завтра полечу домой. Миу-А приготовила гостинцы; она, конечно, будет махать лапкой и снова вытирать слезинки с аляповатой чёрной мордочки с белыми бровями. Гордый «капитан» Котик станет махать флагом с построенного на крыше космического корабля из покрывал и веток. Я улечу, оставив милый сердцу суровый край серого моря и синего неба, потеряв кусочек сердца на гребнях чешуйчатых островов. И унося с собой уверенность, тёплый огонёк знания, что сказки бывают, особенно если речь идёт о Новом годе.
Несколько туманных рассветов я приходил на берег и никого не встретил. Печального призрака больше не существовало. Значит ли это, что ребятам удалось не разлучиться? Я почему-то думал, что Лита и Лео были счастливы и, конечно, вместе улетели к звёздам строить прекрасный новый мир.
Прохода в скале я тоже не нашёл, и потому думаю, что если и осталась где-то там, в подземной каморке, машина времени, то её найдут не раньше, чем через ещё тысячу лет.
Внимательно вглядываюсь в мир и ищу — что же изменилось? Что изменилось безвозвратно, что было утеряно? Замечу ли я? Машина времени больше не грозит катаклизмом, но ведь я изменил прошлое. Мой ли это мир? Я боюсь лететь домой. Вдруг моего мира, каким я его знаю, больше нет?