— «В конце концов я веду себя безукоризненно, и от тебя требую того же», — а затем продолжила: — У вас весьма интересное представление о безукоризненном поведении, мистер Одтовер.
Густав, собирающийся взорваться очередной эскападой, затих, потрясенно глядя на меня.
— Надеюсь, это все сюрпризы, или мне стоит ожидать очередного вашего подарка с Гаваны, помимо полагающегося случаю бриллиантового колье?!
После моего разъяренного вопроса по поводу Гаити, затих и более со мной не разговаривал.
По возвращению домой, я сославшись на плохое самочувствие, поднялась к себе в комнату и легла спать, стараясь вовсе не думать о завтрашнем дне и безумно злясь на жениха. Да, я понимала, что мне следует испытывать ужас и страх по поводу предстоящей его дуэли, но «Элизабет, а вы обратили внимание, что ваш драгоценный жених не вступился за вас, моя дорогая, он был оскорблен исключительно выпадами в его собственный адрес. Говорящая о многом реакция, не так ли?». И эти слова Аверана не просто жгли, прожигали насквозь.
Нет, я не ждала от Густава безмерной и вечной любви, прекрасно отдавая себе отчет в том, что у нас брак по договоренности. Я, в отличие от сестер, по приезду Густава не намекала ему, что следовало бы вызвать на дуэль герцога, оскорбившего меня поцелуем на глазах у всех почтенных матрон Уэстенса, потому как понимала, что дуэль с Авераном определенно приведет к смерти моего жениха. Но во имя всех святых, как же отвратительно ощущать себя ничтожеством, в адрес которого будущий супруг спускает все оскорбления, и более того — винит в том, в чем совершенно нет ни капли моей вины, в то время как сам… Сам…
Было ли мне жаль в тот момент Густава? Нет.
Я была неимоверно зла на него. Все эти дни, все эти упреки в неблагонравном поведении которое порочит его святую честь, все насмешки, постоянное прилюдное подчеркивание того факта, что он «вынужден» жениться на мне несмотря ни на что. Несмотря на что?!
И все же не спалось.
А потому я услышала и как к нашему дому спустя едва ли час подъехала карета, и голос миссис Одтовер, прозвучавший с явно истерическими нотками.
Далее последовала беседа на повышенных тонах, а после крик миссис Одтовер:
— Она должна ехать к герцогу! Просить! Он влюблен, его сердце смягчится, он…
— Моя дочь никуда не поедет! — перекрывая ее крик громко произнес мой отец. А затем все так же довольно отчетливо я услышала: — Вы предлагаете недопустимое, миссис Одтовер. Отправиться ночью в номер его светлости?! Это ляжет несмываемым пятном на репутацию моей дочери!
— А как же смерть моего сына? — взвизгнула миссис.