Но Осташа уже и не зацепился мыслью ни за Яшку Гусева, ни за истяжельцев – холодом гибели подморозило скулы.
– Плевать мне на Ипата, но ты – вор! – крикнул Осташа. – Почто меня приплел, душегуб? Я тут при чем?!
– Не сознаётся, – с сожалением сказал Меркул. – Дадим острастку, дядя Еким?
Хитники смотрели на лежащего Осташу, как на свилеватое полено, которое надо расколоть.
– Кто наш стан найдет, те все под землю уходят, – пояснил Еким. – Не обессудь, таков уж наш промысел, не зря от народа подальше держимся. Так что тебе, паря, конец-то недалек. Не мучь себя, скажи про Ипата и Павла правду…
– Сказал уже!.. – сквозь страх прохрипел Осташа.
Душа его в животе сворачивалась в узел, предчувствуя боль. Надо было хоть помолиться, хоть в заговор душу вложить – говорят, от таких заговоров на страсти и врагов разражало насмерть. Но Осташа от ужаса забыл обо всем.
– Сам выбрал, – опускаясь на чурбачок, вздохнул Еким.
– Махоня, неси головню и топор, – велел Меркул. Он сел над волокушей на корточки и, втиснув руки под спину Осташе, проверил веревку.
– Чтоб вы сдохли, – бессильно пожелал Меркулу Осташа.
Толстый Махоня с бородой, как труба, протянул Меркулу топор и длинный сук из костра, еще тлеющий на конце. Меркул деловито обрубил с сука ненужные ветки и лезвием почистил угли от золы.
Хитники ждали.
Держа головню на отлете, Меркул наклонился к лицу Осташи. Осташа скосил глаза и смотрел только на красный уголь на конце головни, который от движения затлел ярче и злее.
– Признай вину за Ипатом, – тихо попросил Меркул. – Тогда не убьем… Глаза и язык вырежем, чтобы место наше не открыл никому, а самого при себе с кормежкой оставим бутару качать…
Осташа перевел сумасшедший взгляд на Меркула. Ему, сплавщику, лишиться глаз и языка?.. Лучше смерть! Ярость затопила страх, как половодье – приплесок. Осташа чуть приподнялся на локтях и что нашлось сил ударил лбом Меркулу в переносицу. Меркул, охнув, отлетел на спину и выронил головню, но тотчас вскочил и подхватил ее снова. Зажав горстью кровь из носа, он приложил головню Осташе к скуле.
Осташе показалось, что ему колом пробили виски насквозь. Ходуном колыхнулись волосы и выпучились глаза, а все тело вмиг намокло от пота.
– Блядье рыло!.. – бессильно выдохнул он.
– Ипат! – вдруг крикнул бородатый Махоня, хватая Меркула за плечо.
Меркул отбросил головню, поднимаясь на ноги. Хитники повернули головы к опушке, от которой к толпе торопливо шагали двое: рослый длинноволосый мужик в берестяной одеже и мужик роста куда поменьше, ладный и быстрый, как воробей.