Судья Ло вздохнул и мрачно продолжил:
— Ну что за проклятое невезение, Ди! Как только я доложу об этой позорной истории, Верховный суд снимет меня с должности как виновного в нарушении долга и преступной халатности. Меня приговорят к каторжным работам на границе — и это если еще повезет! Подумай только, я же пригласил эту женщину в том числе и для того, чтобы важные шишки в столице оценили, как я добр к попавшей в беду знаменитой поэтессе! — Он извлек из рукава большой шелковый носовой платок и вытер лицо.
Судья Ди откинулся на спинку своего кресла, хмуря мохнатые брови. Его друг действительно оказался в очень неприятном положении. Конечно, академик мог бы потянуть за ниточки и попытаться настоять, чтобы дело рассматривалось за закрытыми дверями, ведь публичность плохо скажется и на его репутации. С другой стороны... нет, он слишком спешит с выводами. Взяв себя в руки, судья спокойно спросил:
— А что говорит поэтесса?
— Она? Говорит, что вошла в гримерную, увидела, что танцовщица лежит и истекает кровью, как свинья на бойне, бросилась к ней и попыталась поднять за плечи, чтобы посмотреть, где рана. Поняла, что танцовщица мертва, и побежала за помощью. А сейчас она мается в покоях моей Первой жены, а вокруг нее хлопочут с влажными полотенцами и чем-то там еще!
— Она говорила что-нибудь о том, кто, по ее мнению, мог это сделать?
— О да! Она рассказывает ту же историю, что и флейтист, только подает ее под другим углом. Настаивает, что Маленькая Феникс была чистой девушкой и множество мерзких грязных мужчин ее за это ненавидели! Говорит, что в дом проскользнул отвергнутый ухажер и убил ее. Наталкивает меня таким образом на самый простой выход из положения. Уходя, я ничего ей не сказал, только попросил до поры до времени придерживаться версии насчет несчастного случая.
— А что говорит судебный врач?
— Ничего такого, Ди, чего бы мы не знали или о чем бы не догадывались. Он подтвердил, что танцовщицу убили незадолго до того, как мы ее увидели, минут за десять, самое большее за пятнадцать. Добавил, что она была девственницей. Я ничуть этим не удивлен, с ее-то каменным лицом и плоским бюстом! Ну а последними, кто видел ее живой, были эти две молодые танцовщицы, они принесли Маленькой Феникс чай и пирожные как раз перед тем, как собрать вещички и отправиться обратно в «Сапфировый павильон». Тогда с девкой все было нормально.
— Что сказали слуги? И музыканты?
— Ты все еще надеешься на неизвестного злоумышленника, да? Не надейся! Мы с советником всех допросили. Музыканты смотрели фейерверк из бокового зала, и никто из них оттуда не выходил. И все время поблизости были слуги — и на главных лестницах, и на тех, что в обоих концах балкона. Никакой неизвестный злоумышленник не смог бы пробраться на второй этаж. Мы допросили всех и каждого на предмет связей с танцовщицей, но ничего не обнаружили. Ты же помнишь, что она была девицей благонравной! К тому же ножницы — это, конечно, типично женское оружие. Прекрасно, дело закрыто! Все на удивление просто. — Он стукнул кулаком по столу. — О Небеса, ну и суд это будет! Шумиха поднимется на всю страну, и, заметь, я окажусь на этом процессе не на той скамье, что обычно! Позорный конец многообещающей карьеры.