И князь принялся вспоминать всех родственников, желая им всего самого-самого…
Плита в полу приподнялась, и показалась обросшая голова…
— Опять пол портишь, — недовольно сказал князь. — Опять перестилать?..
Голова увидела меня, исчезла, а на ее месте появилась Мария-Луиза:
— Бежим!
— Зачем бежать? — удивился князь. — Посидим, поужинаем. Потом я сам двери открою!
И он потряс связкой ключей.
— В следующий раз! — сказала Мария-Луиза.
Она потянула меня за брючину. Я спрыгнул в холодное подземелье.
11. Гулливер снаружи и изнутри
Мы сидим в дилижансе.
Мария-Луиза уговорила меня поехать к деду на мельницу. Отсидимся, подумаем, что делать дальше…
Напротив нас — дамочка в седом парике. Ее спутник — молоденький офицер. Душно… Офицер снимает кивер. Дамочка снимает парик… Смеются, хохочут. Рассказывают о своих неудачах в семье и на службе.
Еще в нашей компании старушка. На коленках узелок.
— Сынок мой погодой заведует, — объясняет старушка. — В горах служит. Какую погоду объявит, такая и будет. Ни разу не угадал. К нему вот еду, гостинцы везу.
Офицер хихикнул:
— Долго вы, мамаша, ехать будете. К морю наш маршрут, а не в горы…
Мы переглянулись. Мы ехали совсем в другую сторону.
Мария-Луиза наклонилась к переговорной трубке:
— Эй! Кучер! Куда едем?
— Куда, куда! — захохотал кучер. — На «кудыкину» гору.
— Останови! — крикнула Мария-Луиза.
Но кучер погнал лошадей.
— Останови, негодяй!
Кучер стегал лошадей. Нас швыряло из стороны в сторону. Мимо пролетел кивер офицера.
Наделся на голову Марии-Луизы. Ей очень шло…
И тут что-то случилось. Нас бросило вперед.
Треск, грохот…
Когда мы выбрались наружу, то увидели печальную картину. Все три лошади лежали на дороге в одинаковых позах, будто сраженные пулями
врага. Кучер ходил вокруг них и приговаривал:
— Чуть стеганешь кнутом… Валятся… Единым строем… И что за порода такая?..
Раздались гудки. Гудела легковая машина, которой мы преградили дорогу.
Из легковушки вышел человек, прошел сквозь дорожную пыль, и мы узнали все того же сержанта.
— Родные мои, — обрадовался он. — Голубки. Прилетели, родимые…
Он достал наручники:
— Ну, идите, милые, окольцовываться…
Мы не стали «окольцовываться», а бросились бежать…
Мы бежали мимо гор мусора, мимо изъеденных ржавчиной карет, к высокому забору.
Нырнули в дырку…
Перед нами — Гулливер. Огромная голова повернута в профиль. Губы улыбаются. Из ноздри лезет веселенькая березка.
— Ах, вот вы где? Мои любимые, пташечки дорогие, человечки настоящие!
Сержант показывал свой портрет в раме забора.
— Вперед! — скомандовала Мария-Луиза.
Натыкаясь на осколки бетона, мы побежали к голове Гулливера. Мария-Луиза взобралась на мочку уха, протянула мне руку…