Через них со свистом поступал газ.
— Не хватает еще горелки, — сказала Мария-Луиза. — Представляешь, что будет, если поднести спичку!
— Эй! — обернулся долговязый сержант. –
Попридержи язык.
Воздухоплаватель, в лихо сдвинутых очках, бриджах и куртке-дутике, прощался с семьей.
Вот он поцеловался с женой. Подкинул в воздух сына.
Стрекотали кинокамеры, сверкали вспышки фотографов.
Но они почему-то снимали не воздухоплавателя, а мужчину во фраке, с белой гвоздикой в петлице.
Стоя на помосте, он произносил речь в огромный букет микрофонов:
— …человек не будет просить милостыню у природы, он возьмет ее сам, а потом завоюет все околосолнечное пространство… Он будет парить, как Икар, в не доступной птицам вышине и силой своих крыльев бросит смелый вызов вселенной!
— Мэр, — кивнула Мария-Луиза. — Вперед!
Я не успел опомниться, как она перепрыгнула через канат и подскочила к помосту.
— Отмените полет!
— Что-что?!
Мэр милостиво остановил подбежавших полицейских.
— Отмените полет. Он разобьется!
Мэр от удивления развел руками. Он оглянулся на свою свиту, как бы приглашая их посмеяться над Марией-Луизой.
— Да вы знаете, какой сегодня день? — спросил мэр.
Он выдержал паузу.
— Сегодня же День птиц!!
И все дружно расхохотались.
— Да, да… День птиц. Именно сегодня, в День птиц, мы проведем этот неудачный полет! Самый неудачный полет в мире, который прославит наш
город!
— Но шар пропускает воздух! Он может погибнуть!
— К сожалению. Но воздухоплаватель возьмет запасной баллон… И если…
Мэр подмигнул свите.
— …и если наш герой не будет курить…
Свита дружно расхохоталась.
— …у него есть все шансы остаться в живых!..
Ну, а если…
Мэр вздохнул:
— Тогда он останется в наших сердцах. Навсегда, герои не умирают.
И, давая понять, что разговор окончен, он отошел к свите и во главе ее стал сходить с трибуны.
Мария-Луиза вернулась ко мне. Глаза ее сверкали.
Между тем наступали последние минуты церемонии.
Оркестр ударил марш. От горловины шара отсоединили шланги. Шар рвался в небо. Его сдерживал лишь канат, обмотанный вокруг каменной глыбы.
Воздухоплаватель подошел к корзине.
— Эй! — окликнула его Мария-Луиза.
Он оглянулся.
— Вы разобьетесь…
— Возможно, — ответил он. — Но я не делаю из этого трагедии…
— Почему?
— Я неудачник, — улыбнулся воздухоплаватель.
— Значит, судьба…
Оркестр заиграл что-то протяжное… Все запели.
Как мне объяснила Мария-Луиза, это был «Гимн неудачников». Слова гимна заглушала слишком громкая игра оркестра. Поэтому я мог расслышать лишь отдельные фразы…
«…не падай, приятель, духом… судьба-старуха, приятель, пускай себе идет… не в том, как говорится, дело… чтоб весело и смело… а в том, как говорится, чтоб пело все в груди…»