— Мила-ай! — коверкая слова, протянула Виола. — Я скуча-ала!.. — Девушка переступила через сидящую на полу женщину. — Посторонись! — и чуть ли не с разбега плюхнулась мошеннику на колени, обхватив его шею руками: — Ждала тебя твоя птичка, а ты все не шел и не шел, бука! — Девушка приникла к груди остолбеневшего от ее наглости красавчика и потерлась носом об мужскую щеку, на удивление гладкую.
«Побрился — значит, готовился очаровывать несчастную», — подумала она, искоса взглянув в необыкновенно зеленые лукавые глаза мужчины, который отчего-то не торопился разоблачать ее игру.
Виола капризно подергала незнакомца за ворот бледно-желтой рубахи и заныла:
— Кто эта клуша? Пусть она уйдет!
Красивый мошенник собрался сказать что-то решительное, по крайней мере он уже открыл рот и твердо взялся за талию девушки, намереваясь отстранить ее, но она не дала ему этого сделать. Зажмурившись, Виола прильнула к губам незнакомца в шокирующе смелом поцелуе. Он боролся с собой не дольше секунды, юная авантюристка-благодетельница почувствовала, как ослабела его хватка на ее талии. Обрадовавшись своему успеху, она случайно коснулась его губ языком, и тут что-то произошло…
Мужчина тотчас прижал ее к себе с такой силой, что у нее чуть ли не затрещали кости, а голова закружилась. Как через вату, очень смутно Виола услышала, как застучали по полу каблучки: рыдающая женщина бросилась вон из комнаты.
Девушка понадеялась, что совершила достаточно благое дело, пожертвовав зеленоглазому негодяю свой первый поцелуй.
ГЛАВА ВТОРАЯ,
в которой маркизу устраивают засаду
Не так маркиз Каларон представлял долгожданное возвращение в «Олений бор», свое родовое поместье. Последние несколько недель он просто изнывал, мечтая побродить по знакомым с детства лесам, промчаться на Свободолюбивом вдоль спокойной и широкой Айморэ, искупаться в ее водах. Желание отдохнуть в родном доме было таким нестерпимым, что только личная просьба императора могла удержать молодого маркиза в столице. И Арган II этим правом воспользовался. Не как император, как друг детства.
— Андэр, любимый! — воскликнула самая беспокойная и капризная из женщин, которую маркиз с успехом избегал последние два года. До этого момента.
— Матушка… — обреченно выдохнул Андэр Каларон, стараясь ничем не выдать своего ужаса от устроенной матерью засады.
— Да, это я, мой негодник! — Приблизившись, вдовствующая маркиза заключила сына в кольцо материнских объятий, крепостью и тяжестью подозрительно напоминавших рабский хомут, используемый в Алтувете. Андэру как-то пришлось носить такой, хорошо, что недолго. Но от маменькиной заботы так быстро не избавиться. Может, и в самом деле стоило ехать не домой, а на соседний континент?