Волоча левую ногу, он быстро заковылял в сторону будки, где помещалась его контора.
— Ну и нервный народ нынче, ой, нервный, — прошептал Ильдефонс Корсак.
Партизан посмотрел на него без всякой симпатии.
— А вы чего тут, дедушка, греческий хор организуете. Вас тоже отсюда шуганут. Небось думали, что нашли здесь свое последнее пристанище?
— А куда я отсюда пойду? Мы тут привыкли. Правильно я говорю?
Партизан медленно поднял с земли длинный гаечный ключ и, опустив голову, пошел между рельсами. Взялся и я за работу. Некоторое время мы трудились молча. Сухой, однообразный зной снова прокаливал спины.
Партизан выпрямился, вытер протезом пот с шеи и спросил, не глядя в мою сторону:
— Ну и что ты увидел?
— Ничего.
— Что-нибудь все-таки ты должен был увидеть, раз приподнял торбу?
— Труп как труп. Ничего больше.
— Зачем же ты подымал торбу?
— Не знаю.
Он обернулся и с неприязнью посмотрел на меня.
— Ну-ну, допустим, не знаешь. Но было бы лучше, если б ты знал.
Граф подобрал с земли фуражку путевого мастера и положил ее на откосе, подле Корсака.
— Смотрите, — сказал Ильдефонс, — бабочки летают в такое время года. Сколько лет на свете живу, ничего похожего не припомню.
— Да, вы правы, — вздохнул Пац, — теперь все пошло вверх тормашками.
— Граф, это намек? — спросил партизан.
— С чего вы взяли? Вы меня плохо поняли. Я имел в виду погоду, — торопливо оправдывался Пац. — Не знаю, заметили ли вы, что в последние годы и зима не зима, и лето не лето.
— Ой, все изменилось, все, — подхватил Ильдефонс Корсак. — И люди другие, и природа не та, что прежде. А все потому, что человек старается перемудрить бога.
Не понятно откуда донеслись странные далекие звуки. Мы недоуменно озирались по сторонам, пока наконец Корсак первый не поглядел на небо.
— Видите? Дикие гуси летят обратно на север. Вот вам какие дела.
Граф отряхнул фуражку путевого мастера, с минуту колебался, борясь с желанием ее примерить, но в конце концов положил на лиловый кустик вереска. На нее сейчас же вползли черные беспокойные муравьи.
— А я вам говорю, такая погода добром не кончится, — сказал партизан.
Путевой мастер вышел из будки и тоже загляделся на небо.
— За своей смертью летят, пан начальник! — крикнул Ильдефонс Корсак.
Путевой мастер перевел взгляд на нас.
— Конца света ждете, а?
— Мы ничего не ждем. Мы всем довольны, — быстро ответил Пац.
Путевой мастер хотел что-то сказать, но сдержался, махнул рукой и вернулся в свою контору.
Изъеденные ржавчиной рельсы тихонько позванивали. Посреди путей остановилась корова, в одиночку возвращавшаяся с пастбища. Она внимательно смотрела на нас своими темно-синими глазами. Мне было душно, я снова почувствовал приступ тошноты.