Я сел на разогретую шпалу, провонявшую креозотом. Из сучков проступали золотистые капли смолы, последний след жизни умершего дерева.
— Зачем ты сюда приехал? — спросил партизан.
— Ты меня спрашиваешь?
— Да, тебя. Тебя кто сюда подослал?
— Разве я похож на такого?
— Внешность у тебя что надо. Но речь не об этом.
— Я тебя ни о чем не спрашиваю.
— Я здесь у себя дома.
— Ты меня не мучай. У меня голова болит, я устал, очень устал.
— Но зачем ты к нам пришел?
— Не знаю. Так получилось.
— Почему всюду нос суешь, почему выспрашиваешь, почему ты такой беспокойный?
— Я здесь намерен только работать. Меня ничего не интересует.
— Тогда почему в тот вечер, ну, сам знаешь, ты сделал то, что сделал?
— Ничего я не сделал. Я болен.
— Кого ты здесь ищешь?
Я закашлялся, прикрыл рот ладонью, а потом переспросил:
— Я… кого я здесь ищу?
— Да. Кого ты здесь ищешь?
— Оставь меня в покое. Мне ничего не надо. Я очень болен.
— Поглядите-ка на него, он болен. Зверь, а не мужчина, пять пудов весу.
Граф нерешительно хихикнул.
— Такие времена настали, — сказал Ильдефонс Корсак, — что молодые болеют. С виду он будто и здоров, и в расцвете сил, а дунешь — и нет его.
— Да, да, пан Корсак, — согласился партизан, садясь на длинный рельс. — Начиналось, как на балу. А веселья не получилось. Люди киснут, раздражаются, у каждого что-то болит.
— Очень удачная метафора, — заметил Пац. — Не ясно только, что вы имеете в виду?
— У вас от грязных мыслей мозги набекрень, — отмахнулся партизан. — Я его имею в виду, его, — указал он на меня протезом, — их всех. Еще не так давно прыгали, а теперь вот сидите и бока зализываете.
Он сорвал тонкий стебель василька, выросшего между шпал, и бессмысленно раскрошил увядший цветок. Огромный слепень пронзительно гудел, летая над его головой.
Между городскими постройками, тонувшими в пропыленном зное, мелькнула женская фигура. Мы поспешно встали с рельсов. Граф выпустил из рук ключ, упавший на кучу костылей, которыми прикрепляли рельсы. Кратчайшим путем, через выгоревшую лужайку, шла высокая женщина.
— Кто же это может быть? — неуверенно спросил партизан.
Граф Пац захихикал.
— Вы не знаете?
Партизан перепрыгнул через ров, поросший сухой травой, и с небрежным видом стал взбираться на откос. Потом остановился на краю крутого склона и подождал Регину.
Она подошла, искоса глядя на нас.
— Бог в помощь.
— Нет, не стоит беспокоить бога по такому случаю, — сказал партизан. — А вы, пани Регина, к нам по делу?
Она презрительно надула губы.
— К вам? Какие у меня тут могут быть дела? Я иду на реку.
— Правда, сегодня ведь суббота. Может, спинку потереть?