— Отчаливаем послезавтра на рассвете, — вынув изо рта погрызенный мундштук трубки и пыхнув табачным дымом, произнес кряжистый мужик.
Шкиперская бородка. Шрам через левую сторону лица, коротко стриженные наполовину седые волосы, сильные руки, с узловатыми пальцами. В правом ухе массивная золотая серьга. Вообще-то соверен, что номиналом в фунт. Заначка, так сказать, на черный день. Ну или знак все остальным, что у боцмана дела идут лучше некуда. Гроза морей, и нерадивых матросов, итить твою налево.
— Сэр, у меня тут еще дела в городе. Вы позволите, мне прибыть на борт завтра к полуночи?
— Не с того начинаешь службу, матрос.
— Понимаю. День буду должен, сэр. Вернее жалование за него.
— Завтра в полночь, парень, — смерив его внимательным взглядом, произнес боцман.
— Я буду ровно в полночь, сэр, — заверил Борис.
— Ну-ну, — и боцман снова пыхнул табачным дымом, пряча подписанный договор в свою сумку.
Простившись со своим нанимателем, Измайлов поспешил в магазин готового платья, бывшего в употреблении. Здесь он на скорую руку собрал себе гардероб для будущего путешествия. Брал, не особо глядя на размеры и качество пошива. Были даже заплатанные. Главное, комплектность, ну и чтобы хоть как-то было по размерам.
Все это в сидор, который затем припрятал в кустах, не то что подальше от посторонних глаз, но там где даже самые горькие пропойцы не бродят. После чего бегом обратно на съемную квартиру…
В утренних газетах вышло вычурное и пафосное объявление о персональной выставке «Мистера Х». В обеденную сиесту они прибыли в галерею и в течение часа развесили картины. А в четыре часа пополудни пошла публика.
Борис, как и положено, расхаживал по помещению в маске, с бокалом шампанского. Дабы покупатель имел возможность обратиться непосредственно к автору работ и задать интересующие вопросы. Правда, довольствоваться любопытному приходилось лишь письменным ответом, для чего у Бориса имелся блокнот и перьевая ручка самописка.
Он продолжал изображать из себя немого. Эдак и акцентом себя не выдаст, и еще больший налет таинственности. И вообще, к убогим талантам у публики всегда особенное расположение. Конечно, спекулировать этим Борису было неприятно. Всегда до трясучки ненавидел попрошаек, изображающих из себя инвалидов. Но тут уж все сложилось одно к одному.
При желании получить более пространный ответ, в дело вступала его помощница, практически всюду сопровождавшая маэстро. Ну или находившаяся в шаговой доступности.
Алина вдумчиво поработала над своей внешностью изменившись почти до неузнаваемости. Так-то Измайлов понимал кто она, и видел перед собой свою хорошую знакомую и даже любовницу. Но никакой уверенности, что он ее узнал бы и при встрече на улице. Н-да. Вообще-то не его случай. Одаренный он художник, в конце-концов, или погулять вышел? Узнал бы непременно.