— Здорова, Борис, — когда полицейские ушли, подошел к нему сторож с дробовиком на плече.
Мужик средних лет, довольно крепкого сложения следил за сохранностью яхт лодок и катеров частных владельцев, за что те вносили плату в портовую кассу. Впрочем, не забывали подбрасывать мелкую монету и непосредственно сторожам, поощряя их таким образом к более ревностному исполнению своих обязанностей.
— Привет, Поль.
Запалив горелку котла и оставив ее прогреваться, Измайлов поднялся на причал и не чинясь пожал руку сторожу. Эти в основном из неудачников и зачастую из пропойц. Вот отдежурит худо-бедно свою смену и непременно побежит пропивать заработок. На дежурстве ни-ни. А то ведь желающих на это место столько, что только оступись, вмиг вылетишь.
— Уезжаешь?
— Прогоняют, — сунув мужику мелкую монету, ответил Измайлов.
Вообще-то, мог бы и не давать денег. Он ведь здесь больше не появится. Но вот не смог. От него не убудет. А Поль, хотя и любитель заложить за воротник, службу нес исправно. В полицию никого не сдавал. Ибо неправильно это. Но мелких воришек гонял исправно. Так чего обижать-то напоследок.
— Это понятно. По своей воле в такую погоду в море лучше не выходить. Ты вот что, пробеги вдоль берега, тут милях[Французская миля — 2,22 км.] в трех есть небольшая бухточка, с высокими берегами. С суши тебя рассмотреть можно, только если встать на самый край скалы. У меня все кости ломит, точно тебе говорю, будет даже не шторм, а буря.
— Спасибо, так и сделаю. Ну, прощай.
— Удачи.
Они вновь пожали друг другу руки и сторож пошел к своей будке.
Из гавани вышел под парами. Не хотелось бы вот так, на старте расходовать топливо. Только ничего не поделаешь. Небо затянуто серой хмарью, но исчез даже слабенький бриз, дувший со стороны берега. Вот так и напрашивалось — затишье перед бурей. Борис не суеверный, но даже он посчитал, что для сегодняшнего дня и без того хватает дурных примет, чтобы поминать еще что-то.
Бывают такие моменты, когда даже прожженные атеисты взывают к боженьке, потому как иной надежды попросту нет. Вот и сейчас, слишком у много разного негатива свалилось в одну кучу, чтобы от всего этого отмахиваться.
И куда его черти несут? А главное, объяснил бы кто, что с ним творится? Только полный придурок будет желать шторма, покидая надежную стоянку в утлом суденышке. Но вот ловит себя на том, что с одной стороны откровенно боится возможного шторма, с другой стороны жаждет его, и уж точно ни в коем случае не отвернет.
С выходом в море ничего не изменилось. Пасмурное небо, полный штиль и бодро рассекающий водную гладь «Садко». Имя катеру он дал буквально вчера, выведя его на борту славянской вязью. В принципе в этом нет никакой необходимости. В документах значится паровой катер и его размеры. Все. До более детального документирования столь незначительной собственности дело еще не дошло. А потому и название суденышка дело сугубо личное, не регламентируемое никакими правилами.