Сейчас обнимающий ее адапт показался Елене отражением Германа. Живым, плотским воплощением мечтаний…
– О как. – Парень провел руками по спине Елены. Тело тут же предательски отозвалось, изогнулось навстречу. – Сама, значит, не пьешь, а других заставляешь?
– Никто никого не заставляет, – пытаясь сопротивляться не столько адапту, сколько себе, пробормотала Елена. – Мы делаем это добровольно.
– Угу. Колхоз – дело добровольное… Ладно, мне ваши разборки побоку. – Губы парня заскользили по шее Елены, касаясь кожи поцелуями. Пальцы затеребили пуговицы на домашней блузке.
– Прекрати… – Слово выговорилось с трудом.
Елена боролась с собой. Мысли метались.
«Он мальчишка, вдвое младше тебя…»
«Ты с ума сошла, что ты делаешь…»
«Нельзя этого допускать…»
«Боже мой, как же сладко…»
L’amour est enfant de Boheme,
Il n’a jamais, jamais connu de loi;
Si tu ne m’aimes pas, je t’aime:
Si je t’aime, prends garde a toi!
– звенело с экрана.
Под последние звуки Хабанеры адапт оторвал Елену от пола и потащил за ширму.
***
– Да не скажу я никому! Не дергайся.
Жаркое безумие того, что произошло, постепенно отпускало. Тело Елены еще нежилось, адапт поглаживал ее по плечу, а разум потихоньку возвращался.
Елена нашла в себе силы отодвинуться.
– С чего ты взял, что я дергаюсь?
Адапт улыбнулся:
– Вот, с этого самого и взял. Злиться начала. – Удерживать Елену он не стал. Улегся на бок, подперев рукой голову. – Тяжело, небось? Столько лет без ласки?
Елена почувствовала, что краснеет. Потянулась к сенсору на стене, притушила свет. Оборвала льющийся из плазмы «триумфальный марш» Верди – бравурная, победная мелодия показалась издевательством.
– У меня есть моя работа. Она намного важнее… плотских удовольствий.
– Это вакцина ваша, что ли? Про которую бункерный все пел?
– В том числе. Из всех разработок вакцина – самая важная. Кстати, – вспомнила Елена, – когда увидишь Кирилла, передай, что мы с Вадимом Александровичем крайне недовольны! Человеку, считающему себя ученым, нужно поступать более осмотрительно. Подруги – подругами, но есть вещи, ради которых…
– О как, – нахмурившись, перебил адапт. – То есть бункерный, по-твоему, из-за Ларки свалил?
– Я была бы рада думать, что нет. Но пока все указывает на это. Письмо, которое он прислал – беспомощно расплывчатое, ничего из того, что мы бы уже не выяснили, Кирилл не сообщает. Два листа сплошной воды! Я понятия не имею, чем он у вас занят. Но впечатление, которое создается от его письма, – ерундой.
– А Ларке бункерный говорил, что и тот порошок, который из Нижнего приволокли, нормальный, – протянул адапт. – Вроде, допилить его маленько, и зашибись всё будет.