О том, что сил чаровать у меня попросту не осталось, я тактично умолчала. Пусть думают, что я поступила в исконно ведьмовских традициях: то бишь столкнула всех лбами, не растратив и капли магии, и наслаждалась зрелищем с высоты.
Именно в тот момент, когда взгляд рыжего начал метать громы и молнии в адрес одной ведьмы, мне почудились раскаты и треск. Ан нет, не показалось. Треск стал громче. Мелькнула шальная мысль: неужели Астор — стихийный маг? Но потом раздался крик Мажеты «а-а-а», и она поехала по крупу лошади вниз спиной вперед, держа в руках оторванный край плаща рыжего.
Это был тот самый неловкий момент, когда не мужчина контролирует ситуацию, а ситуация — мужчину. Рыжий рефлекторно обернулся.
Мажета оказалась прыткой девицей и успела, как крыша дома скорби, съехать. Рука Астора скользнула, и он в последний момент ухватился за лоскут, мгновением раньше отодранный от его плаща. Не сказать, чтобы это сильно помогло: теперь с каменного коня стали съезжать двое. Зато медленнее.
— Джером, спаси меня! — дурниной проревела на все кладбище Мажета.
Увы, смуглый не проявил чуткости, деликатности, расторопности. Да и вообще всем своим видом показал, что он из тех, на кого не только полагаться, но и облокачиваться не стоит.
— Да отпусти ты эту тряпку и прыгай вниз. Тут пару локтей лететь до земли, — посоветовал пожиратель.
Я про себя хмыкнула: Джером преуменьшил расстояние раз эдак в пять. Одним словом, темный, что с такого возьмешь? У сынов Мрака ничего путного нет: ни совести, ни чести, ни, как выяснилось, глазомера. Глазомера — особенно.
— Я разобьюсь! — истошно вопила Мажета, дрыгая ногами в башмаках, которые болтались как раз на высоте, которая так щедра на вывихи и растяжения. — Джери, поймай меня!
— Ага, — резко увлеченный прорехой на штанах и деловито осматривающий ее, согласился пожиратель. — Знаю я вас. Сначала только руки подставь, чтобы поймать, а потом с шеи снимать замучаешься.
А рыжий и его ноша между тем медленно продолжали спуск. Не успела я подумать, что такими темпами к вечеру эти двое самостоятельно окажутся на земле, как Астор сдуру схватился за каменную репицу хвоста.
Спустя миг мы поняли две вещи. Во-первых, мрамор — камень очень хрупкий, из него не то что памятники делать, куличики лепить опасно. Во-вторых, из полуаристократов выходят полноценные и весьма неплохие вандалы. Астор, лежавший на снегу и сжимавший в одной руке лоскут собственного плаща, в другой — отломившийся кусок мрамора, был наглядным тому подтверждением. Рядом напоказ стенала Мажета. Хотя, как по мне, рыжему досталось больше. И пока он не успел прийти в себя, я поспешила задать вопрос, который меня мучил с самого появления этого дуэта на кладбище: