— Я? — воскликнул я. — Да если бы ты знал, сколько я предпринял усилий в твоих интересах…
— Знаю… Видел, как это делается: начинают за здравие, а выходит за упокой!..
— Боже мой, Шалон, ты чудовищно несправедлив! Да вспомни тот день, когда ты пришёл ко мне сказать, что уезжаешь в Напуль, где сможешь наконец спокойно поработать. Ты колебался, говорил, что не чувствуешь подъёма творческих сил, — если бы я не поддержал тебя тогда, ты бы остался. Но я ободрил тебя, похвалил твоё решение!..
— Вот именно, — сказал Шалон. — Этого-то я никогда вам не прощу — ни Глэдис Пэкс, ни тебе.
Он поднялся, подошёл к двери и распахнул её, давая понять, что разговор окончен. Уходя, я успел расслышать следующие знаменательные слова:
— Вы загубили мою карьеру.
* * *
— Но всего любопытнее, — заметил Бельтара, — что Шалон был совершенно прав.
— Как с акциями «Стил»? — спросил Жан Монье.
— Пятьдесят девять с четвертью, — ответила одна из двенадцати машинисток.
В треске пишущих машинок слышался джазовый ритм. В окно видны были громады Манхеттена. Хрипели телефоны, торопливо ползли бумажные ленты, наводняя контору зловещими полосками серпантина, испещрённого буквами и колонками цифр.
— Ну как «Стил»? — снова спросил Жан Монье.
— Пятьдесят девять, — ответила Гертруда Оуэн.
Она на минуту перестала печатать и взглянула на молодого француза. Он сидел в кресле, не шевелясь, стиснув голову руками. Казалось, он сражён наповал.
«Ещё один, чья песенка спета, — подумала она. — Тем хуже для него. И для Фанни…»
Жан Монье, представитель нью-йоркского отделения банка Холмэна, два года назад женился на своей секретарше, американке.
— А «Кэнникот»? — снова спросил Монье.
— Двадцать восемь, — сообщила Гертруда.
За дверью послышался чей-то громкий возглас. Вошёл Гарри Купер. Жан Монье поднялся с кресла.
— Ну и представление! — загремел Гарри Купер. — Курс акций упал на 20%. А ещё находятся дураки, отрицающие, что это кризис.
— Да, это кризис! — сказал Жан Монье и вышел.
— Погорел бедняга! — произнёс Гарри Купер.
— Да, — откликнулась Гертруда Оуэн. — Он поставил на карту последние деньги… Мне сказала сама Фанни. Она сегодня же бросит его.
— Что поделаешь? — вздохнул Гарри Купер. — Одно слово — кризис.
* * *
Красивые бронзовые двери лифта неслышно сомкнулись.
— Down[8], — приказал Монье.
— Как «Стил»? — спросил мальчик-лифтёр.
— Пятьдесят девять, — ответил Монье.
Он покупал эти акции по 112 долларов и, значит, потерял 53 доллара на каждой. С остальными акциями, приобретёнными им, дело обстояло не лучше. Он вложил в них то небольшое состояние, которое ему удалось сколотить в Аризоне. У Фанни не было ни цента. Да, это конец… Выйдя на улицу, он быстро зашагал к метро. Он пытался думать о будущем. Начать всё сначала? Прояви Фанни мужество, это было бы вполне возможно. Он вспомнил свои первые трудные шаги, вспомнил, как пас стада в степях Аризоны, своё быстрое восхождение. В конце концов, ему всего тридцать лет. Но он знал, что Фанни его не пощадит.