Маленький поезд мчался с большой скоростью, а зигзаги дорожного полотна были умышленно расположены так, чтобы пассажиры то и дело падали друг на друга. На первом же повороте Нелли Бонниве едва не очутилась в моих объятиях. В эту минуту поезд нырнул во мрак туннеля, и то, что совершилось в следующие несколько секунд, я сам не могу объяснить. Наши поступки иногда не подвластны контролю сознания. Как бы там ни было, я вдруг почувствовал, что Нелли полулежит у меня на коленях, и стал её ласкать, как двадцатилетний солдат ласкает девчонку, которую привёл на деревенскую ярмарку. Не сознавая, что делаю, я искал её губы, и в тот момент, когда, не встретив сопротивления, я прижался к ним, вспыхнул свет. Словно по уговору, мы отпрянули в разные стороны и растерянно, в полном изумлении уставились друг на друга.
Помню, что я пытался разгадать выражение лица Нелли Бонниве. Она приводила в порядок причёску и молча, без улыбки глядела на меня. Наше взаимное замешательство длилось недолго. Поезд уже тормозил, и через минуту мы оказались на платформе, где нас ждали Бонниве, Мадлен и двое других наших спутников.
— Пожалуй, мы и впрямь уже стары для таких забав, — со скукой в голосе заметил Бонниве, — не пора ли по домам?
Мадлен его поддержала, мы добрались до Порт-Майо и тут расстались. Целуя руку Нелли, я пытался поймать её взгляд. Она беспечно болтала с Мадлен и ушла, не подав мне никакого знака.
Я не мог уснуть. Неожиданное приключение нарушило безупречную размеренность моей жизни. Я никогда не был бабником, а с той поры, как женился на Мадлен, и подавно не испытывал к этому ни малейшей склонности. Я от всего сердца любил жену, и между нами царило полное взаимное доверие. К Бонниве я питал самые дружеские чувства и искреннюю признательность. Но, несмотря на всё это, словно какой-то бес подзуживал меня: мне хотелось поскорее увидеть Нелли и понять, что было в её взгляде после той минуты самозабвения. Удивление? Гнев? Вы ведь знаете, какая самонадеянность таится в глубине души даже самого скромного мужчины. Моё воображение уже рисовало мне давнюю затаённую страсть, которая открылась внезапно, по прихоти случая. Рядом со мной на соседней постели мерно дышала во сне Мадлен.
На другой день в служебной суете мне некогда было вспоминать об удивительном происшествии. А на третий день меня позвали к телефону.
— Вас спрашивают из министерства колоний, — сказал голос в трубке. — Ждите у телефона. С вами будет говорить министр. Минутку.
У меня упало сердце. Бонниве никогда не звонил мне сам. Все приглашения и ответы на них обычно передавались через жён. Не было никаких сомнений, что на сей раз речь идёт об этом дурацком приключении на железной дороге.