Отец Шианы дернул обеих девушек на себя, тут же скрывая их довольно прочным коконом Тьмы. С такой защитой у них должен был появиться шанс избежать двух, может быть, даже трех сильных магических ударов. Прежде чем придется придумать что-то еще.
Мелания не успела поблагодарить его. Мужчина был твердо настроен идти в зал, в мешанину тел и алых всполохов. Однако в последний миг его успела задержать Шиана.
— Нет! — воскликнула она. — Подожди. Лезвию не угрожают высшие, они дерутся между собой, посмотри! А значит, тебе не нужно исполнять приказ.
— Я обязан защищать господина, которому присягнул, — нехотя ответил господин Вер, но все же остался на месте.
— Ты не защитишь его от древнего, — сказала Шиана мрачно.
А Мелания прислонилась к дверному косяку, испытывая вину за то, что не находится сейчас в зале, и одновременно понимая, что ничем не помогла бы, оказавшись в сердце урагана.
На невысоком постаменте, где только что стояли древние, казалось, разверзлась голодная бездна Сумерек. Элиас вступил в бой, как только вампиры Анджея напали на его собственных. Мелькали всполохи заклятий, запахло тленом, а каменный пол и вовсе разгорелся черным пламенем. Некромантка то и дело видела голубоватый доспех Элиаса, появляющийся то здесь, то там из темного марева. А затем его сменял алый плащ Красного Лезвия.
Сердце Мелании сжалось от страха. От щемящего ужаса, что впервые прорвался сквозь наркотическую пелену. Девушка не боялась собственной смерти, хотя и не планировала умирать. Но при мысли, что может никогда больше не увидеть Элиаса, ее охватывала настоящая паника.
Однако взглянув чуть в сторону, некромантка, вот-вот готовая ринуться в самое пекло, вдруг увидела двух древних и замерла. Это были Фирель и Амадея, которые, как оказалось, не участвовали в битве. Вечно улыбчивый Серебряный Страх, сдвинув брови, опирался о стену, крепко прижимая к себе Огненную Боль. Женщина стояла к нему спиной, крепко держась за его руку под собственным горлом. И было до конца не ясно, то ли Фирель таким образом ее обнимал, то ли удерживал от драки. И все же создавалось впечатление, что если Амадея попытается вырваться, ее голова почти наверняка оторвется.
В глазах рыжей вампирши мелькало алое пламя, а губы были плотно сжаты. Мелания чувствовала нутром, что она готова помочь Анджею, буквально жаждет нанести удар. И если она это все-таки сделает, у Элиаса, скорее всего, уже не останется шансов на победу.
К счастью, пока у Амадеи не было ни малейшей возможности осуществить свое желание.
Фирель оказался не слишком принципиальным в вопросах жизни и смерти доноров. Он не был готов ради этого драться, убивать и умирать, вставая на сторону Элиаса или Анджея. Но при этом он не давал сделать это и Амадее. Не позволял ей перевесить чашу весов.