(Интересно, а остальные гонцы что, не удостоились награды за свою удаль? Опоздавшему – кости? Комбат)
Фрейтаг – человек больших талантов, большой мастер создавать из ничего, увеличивать по необходимости силы и средства и придавать крылья своим сотрудникам и соратникам – проявил тогда невероятную деятельность. (Вот они истинные таланты настоящего командира! Комбат.) Менее чем в три дня он собрал артиллерию, 8 батальонов, казаков и милицию, разбросанных на 100 верст и вовсе не готовых к походу. После полудня 18-го он прошел уже 15 верст по неприятельской земле, и его орудия гремели уже в версте от нашего лагеря у Шаухал-верды. (Это генерал Фрейтаг привёл войска из крепости Грозная на выручку загулявшего Отряда. Комбат)
19-го мы оставили нашу позицию и, выдержав еще кровавый бой, соединились с ним. Что это была за радость! Солдаты бросались в объятия друг друга! Генерал Фрейтаг действительно пришел вовремя: ряды защитников сильно поредели и в ротах было не более 20–30 человек в каждой.
Итак, кампания кончилась; она длилась шесть недель
Громкие крики отчаяния и горя огласили горы. Четыре наиба погибли в этой кровавой борьбе; пали лучшие чеченские борцы; потери горцев были громадны, и наше следование оставило по себе длинный кровавый след.
Но и мы также могли скорбеть о многих потерях; наши потери в прекрасных офицерах были громадны, я не имею тому точных данных и могу привести потери только батальона, которым я имел честь командовать.
Из 700 человек, выступивших в кампанию, при вступлении в Герзель-аул оставалось под ружьем только 300;
из 400 выбывших из строя 150 человек было больных и 250 – убитых и раненых.
Из 20 офицеров батальона в начале кампании – осталось только пять нераненых. (Вот они, скупые невыплаканные слезы временного командира. Штатному комбату в наше время просто предложили бы застрелиться или переквалифицироваться в управдомы. Комбат)
Несоразмерно большая потеря офицеров по отношению общей потери в нижних чинах есть обыкновенное явление в войне на Кавказе. Из 11 штаб-офицеров, спустившихся во главе своих батальонов в теснины Дарго, к концу кампании только один остался цел и невредим; были батальоны, в которых командиры сменялись по четыре раза, – до такой степени свирепствовала смерть в рядах отряда.
(Кстати, о тысяче черводаров, сгинувших в походе, никто и не вспоминает. Комбат.)
Длинными вечерами, перечитывая записки участников прошедших боёв на Кавказе, наш герой мучительно бился над решением вопроса, как подобная армия в течение шестидесяти лет планомерно и неуклонно, как паровой каток, превращала Кавказ в часть России. Можно сколько угодно глумиться над солдатами и офицерами Кавказского корпуса. Можно сколько угодно петь дифирамбы борцам за веру и вольности, лихим джигитам и отчаянным абрекам, но факты вещь упрямая. А факты таковы, что самодержавная Россия навсегда укрепилась на Кавказе, не смотря ни на что.