Рино, широко расставив ноги, навис прямо над Олауссеном.
– Потому что кто-то пытался отомстить вам за Томми, и я хочу знать почему.
– С ума сойти!
Олауссен приподнялся. На коленях у него лежали купоны ставок и программа скачек.
– Даже в тех поступках, которые на первый взгляд кажутся безрассудными, порой кроется здравая логика.
Олауссен сглотнул. То ли слова инспектора задели его за живое, то ли внезапно его осенило.
– Мы разгадали рисунок. Ребенок в окне – это ваш сын.
– И кто же разгадал? Вы? – проговорил Олауссен с нескрываемым злорадством.
Рино едва сдержался, чтобы не опрокинуть переполненную пепельницу на голову человеческого отребья, с которым он был вынужден беседовать.
– Расскажите о Томми.
– Оставьте его в покое.
– Хорошо, пусть преступник разгуливает на свободе. Готов поспорить, он не отступится, пока вы не останетесь с двумя обрубками вместо рук и даже носа себе утереть не сможете.
Олауссен, похоже, представил себе подобный сценарий:
– Что вы хотите знать?
– Все.
– Он… хороший мальчик.
Рино взглянул на Олауссена с ожиданием, но тот пожал плечами.
– Все?
– Чего вы хотите?
– Ему восемь лет, так?
Олауссен явно был смущен.
– Вроде, да.
– То есть он ходит… во второй класс?
– Наверное.
– Наверное?
– Черт возьми, это что, допрос?
– Вовсе нет, но я удивлен, что вы не знаете точно.
– Да какая разница, в какой класс ходит мальчик?
– Возможно, гораздо более значительная, чем вы думаете. В какой школе он учится?
– Он живет в Хунстаде.
– Я не об этом спросил.
– Блин, ну, значит, это школа Хунстада.
– Она так называется?
– Безумие какое-то.
Олауссен уронил на пол несколько купонов.
– Почему вы расстались?
– Эта стерва меня ненавидит.
– Насколько я понимаю, вы это о матери Томми?
– Она… дрянь.
– Вы, очевидно, кому-то тоже не очень нравитесь.
Рино присел на разваливающийся диван.
– …да и отец вы явно не из лучших.
Олауссен хотел было возразить, но Рино жестом приказал ему замолчать.
– Не берусь судить, но мне кажется, вы не слишком участвуете в жизни сына.
– Вы ошибаетесь.
– Я практически уверен, что прав. Все свидетельствует о том, что кто-то пытается наказать вас за то, что вы отвернулись от детей.
– Отвернулся?
– Воспринимайте это буквально. Если вы недостаточно участвуете в жизни ребенка, вы, считайте, повернулись к нему спиной.
– Но эта стерва послала меня ко всем чертям. Ей главное, чтобы деньги регулярно приходили.
– Как ее зовут?
– Ренате Оверлид.
По его выражению лица можно было подумать, что он говорил о содержимом блевотины.
– Назовем ее просто Ренате.
В ответ Олауссен состроил презрительную мину.
– Отношения закончились по ее инициативе?