Когда белые конверты иссякают, Тимира берет тонкими пальчиками в перчатках первый из цветных. Конверты магов не ждут, пока их горло вскроет жестокий нож, они сами распахиваются, доверчиво выкладывая в руки листки писем того же оттенка, что бумага конверта. У каждого мага — свой собственный цвет. В столице иной раз не различишь два соседних оттенка, если письма от их владельцев придут одновременно. Но здесь, на окраине страны у самых дальних морских рубежей, на весь город всего шестеро ссыльных магов. Да из столицы придет от силы два, ну три письма.
Поэтому Тимире можно не беречься — чуть желтоватый, оттенка шампанского конверт наверняка от Оллы, упрямой и своенравной подруги, поклявшейся никогда не предать ее дружбы. Теперь каждую неделю через силу она пишет о том, что происходит в ее невероятно далекой жизни. И получает такой же вымученный ответ от Тимиры — о местных жителях, об урожае крыжовника, о снах в ночь на воскресенье. Иногда Олла спрашивает, как продвигаются вопросы пересмотра дела, и на эти письма ответов она не получает. И следующие снова описывают будни ее полуторалетней дочери, успехи в разработке погодной магии и модные в этом сезоне пальто и шубы.
Пальто и шубы в Ильдауме, где не бывает снега, от Тимиры так же далеки, как от Оллы урожаи крыжовника, но это безопасная тема.
Темно-зеленый конверт, и конверт пыльно-синий, и слегка охристый, и бледно-кирпичный — Тимира вскрывает их все так же в перчатках, хоть эта предосторожность и кажется излишней с давними ее корреспондентами. Никому не нужно пропитывать бумагу смертельной магией — ссыльная магичка не противник в столичных сварах. Никому не интересно пробовать на ней новые любовные чары. А яды и вовсе вышли из моды лет пятьдесят назад. Но Тимира не снимает перчаток до самого конца.
Вот теперь, когда все письма прочитаны, Тимира достает стопку листов своего цвета — лавандовых — эту привилегию дарят даже неполноценным магам, и пишет. Пишет матери — три коротких строчки про погоду и здоровье. Пишет Олле — быстро и скучно, лишь бы побыстрее отделаться.
И пишет по еще одному адресу. Тут наконец пригождаются перчатки. Потому что острые злые строчки, написанные темно-фиолетовыми чернилами недостаточно сильно передают всю мощь ее гнева. Тимира глубоко вдыхает — и выдыхает длинно, долго, до конца, наполняя каждую каплю чернил своим отчаянием и ненавистью. Так, что ленточка на горле начинает биться и слегка сжимается. Но уже все, все. Больше Тимира своей магией ничего не может сделать.
Потому и достает из тяжелой стеклянной шкатулки прозрачный фиал из цельного хризолита, отвинчивает пробку со стеклянной палочкой, уходящей внутрь ядовитой глубины, и роняет всего одну каплю на свободный от букв край лавандового листа. Он едва заметно мерцает — и все. Теперь можно аккуратно запечатать конверт и сложить стопку писем на дубовый поднос.