А у моих ног по-турецки сидит Макс в своей черной водолазке и джинсах на пару размеров больше нужного, что не помогает скрыть какой он худой. Темные волосы падают на лицо, разрисовывая его то ли причудливым камуфляжем, то ли острыми черными тенями, глаза лихорадочно горят. Мне приходится напомнить себе, что мой страх далеко отсюда, что Люций знает, что делает.
И что я уже выбрала сторону.
Но я все равно вздрагиваю, когда унизанные кольцами руки ложатся мне на колени. Макс смотрит на меня снизу вверх, но кажется, будто он на недосягаемой высоте и даже голос звучит будто издалека:
— Кольцо. Он надевал то кольцо?
И против воли киваю. Почему? Может быть, потому что знаю, что уже все равно.
— Для чего? Что он делал?
— А что делает кольцо? — я смотрю в странные глаза Макса, не понимая, что с ними не так, но все равно задаю этот вопрос.
Кажется, он удивлен.
Кажется, он рассержен.
Его руки сжимают мои колени, кольца стучат друг об друга как кости танцующих скелетов.
— Почему ты не позвонила мне?
— Я позвонила.
Слова произносятся сами собой, мне даже не нужно думать или делать усилие. А вот чтобы промолчать или сказать другое, не то, о чем он спрашивает, усилие нужно.
— Когда?
— Что делает кольцо? — повторяю я, хотя язык пытается выговорить дату и время и оправдаться, и проболтаться про кладбище в Венеции.
— Что делал Люций, когда надел кольцо? — все-таки что у него с глазами?
Можно ведь произнести только половину ответа.
— Целовал меня.
И вовремя закрыть рот.
— Он надел кольцо, чтобы целовать тебя?
Макс наклоняется ко мне.
Нет.
Я наклоняюсь к Максу, но это его действие, не мое.
Он вглядывается в меня, словно ищет что-то. Странно, остальные нюхали.
— Ты не стала вампиром! — обвиняюще.
Хочется смеяться, но не хочется смеяться. Смех прячется внутри, щекочет кожу с обратной стороны, но смеяться нельзя, Макс ждет ответа.
— Нет.
— Тогда зачем он надел кольцо?
Мы могли бы служить в разведке. То есть кольцо нужно, когда кто-то становится вампиром? Занятно, что я меж двух огней и оба огня горят чем угодно кроме желания меня просветить. Зато я сама умная. Люций надел кольцо и превратил Чезаре в вампира.
— Вы были одни?
Я наклонилась слишком низко, он потянулся слишком высоко, мы, должно быть, выглядим крайне странно. Одно из колец светится в полумраке — но мне приходится вернуть взгляд на место, в глаза Максу.
— Вы. Были. Одни?
Желание ответить слишком сильное, но я забалтываю его:
— Мне начинает казаться, что ты из плохих парней, Макс. Обычно они так себя ведут.
— Плохой парень в этой истории только один, и ты попалась именно ему. Я не виню тебя, — голос становится сострадательным, рука поднимается с моей коленки и ложится мне на щеку, я чувствую металл колец, касающихся моей кожи. — Ты сама жертва. Но ты могла бы помочь нам, хорошим парням.