Так легко влюбиться. Как в любого вампира. И еще легче — надо только углубить связь метки и я искренне буду влюблена в это прекрасное чудовище.
Но он никогда этого не сделает. Прекратить меня мучить? О. Нет. Не по нему.
Я легла на край и снова провела по его руке. Стокгольмский синдром? Он мне нравится? Или он все-таки углубил метку?
А может быть я просто привыкла и теперь нуждаюсь в обычной нежности?
Неожиданно мою руку накрыла ледяная рука. Прекрасные ресницы затрепетали и глаза цвета глубин ада открылись.
Пару минут (или секунд, просто очень страшных) Люций изучал меня.
— Я тоже рад тебя видеть. Не прошло и года, а моя рабыня уже додумалась, как следует будить господина.
— Ну что ты за тварь. Ну поговори хоть раз нормально.
— Оу. Это в тебе женщина проснулась? Давай поговорим о наших отношениях?
— Нет, просто человек, знаешь ли.
— Я предпочитаю женщину. Сначала ты мне отсосешь, а потом я пообещаю на тебе жениться. Или наоборот? Ну подскажи, что ли. Давно я в это не играл.
— Нет, Люций. Сначала мы поговорим, а потом пойдем к Эшеру.
— Зачем? — Люцию и правда было интересно.
— Закреплять результаты переговоров.
— Не, ты путаешь. Какие результаты? Обещать — не значит жениться. И вообще, какая женитьба после одного несчастного отсоса?
— О боже, заткнись.
— Ну вот и поговорили, — он удовлетворенно откинулся на подушку.
Я уже поняла, что приличного разговора не получится. Люций удовлетворенно наблюдал, как я встаю, чтобы уйти.
— Я просто хотела спросить тебя, нельзя ли немного изменить направление издевательств? Я понимаю, что ты не укусишь меня и не убьешь и никому не дашь, но в остальном можно как-нибудь снизить…
— …накал моей страсти? — он уже стоял передо мной. Голый, сука. Вплотную. — Нет, милая, никак…
— Э… — могла бы уже привыкнуть к их провокациям, но что-то никак… — Это страсть?
— Ну конечно! — он уткнулся лбом в мой лоб, занавесив снежными волосами окружающий мир. — У людей это как-то иначе?
— Ага — я облегченно вздохнула, все-таки в таком положении можно не обращать внимание на его неодетость. — У людей то, что ты делаешь, называется травля. А страсть…
— …это вот так? — он схватил меня за волосы, запрокинул голову и ворвался языком в мой рот, прикусил губу и впечатал в стену всем телом. Ответить в таком состоянии мне было, понятно, нечего.
— Нет, не так. — Люций выпустил меня. И отошел. Сел на кровать и даже накинул простыню на стратегическую часть тела. — Ссссстоять! — он увидел мое движение к двери и предотвратил. — Мы все еще разговариваем.
— Ты все сказал.
— Я даже не начинал.