— Ждала? Готовилась? — издевательски спрашивает эта вампирская скотина. — Если бы знал, что ты так скучаешь, нашел бы тебя раньше.
Вот тот самый случай, когда стесняешься того, что на тебе надето, а не того, что с тебя снято.
— Я смотрю, ты тоже скучал, — мрачно отзываюсь я, кивая на его вставший член и остервенело стаскивая с себя все, что осталось.
Ухмылка сползает с его лица, а в глазах загораются уже совсем другие искры. Опасные.
И я иду им навстречу, потому что бежать от них — страшнее.
Люций ловит меня ледяными пальцами, притискивает к себе. От него пахнет кровью и холодом. А еще опасностью и красотой, и я никогда и ни за что не смогу сформулировать чем пахнет красота или опасность, но точно знаю, что — вот так.
Когда жесткие губы касаются тонкой кожи за ухом, а клыки прикусывают ее до крови, а ты думаешь — ну наконец-то. Когда светлые волосы шелковой кистью стирают с кожи любые воспоминания о прикосновениях кого-то другого.
Когда длинные пальцы стискивают бедро и одно это неласковое касание сразу заводит на тысячу оборотов и зажигает кровь.
Его прохладное тело не теплело подобно человеческому, как у Маэстро, но мне и не надо было. Все, что происходило, меня совершенно устраивало: то, как острый язык слизывал текущую из укуса каплю крови, как пронзительно черные глаза смотрели с насмешкой и темной страстью и какой шелковой твердостью ощущался его член под моими пальцами — чуть теплее всего остального тела.
Что меня не устраивало — это то, как он отстранился и убрал мои пальцы от своего самого дорогого.
— Наркоманочка, мы уже разговаривали на эту тему? — ласково напомнил Люций. — Ну, про то, что с пирожными целуются, но с жареными курицами не ебутся. Ты все забыла за время своего добровольного уединения? Пройти все с начала, в ускоренном темпе?
Только ведь я изменилась за это время. Мог бы уже догадаться.
— Не знаю, как у вас принято обращаться с жареными курицами и пирожными, — так же ласково улыбнулась я. — Но я их к себе в постель не беру и не обнимаюсь с ними в свободное от поедания время, ага? А те, кто берет, те, может, и ебут, откуда мне знать, у людей разные есть предпочтения.
Он изумленно посмотрел на меня. Да, надо было убивать сразу, теперь поздно.
— Чертова метка, — прошипел Люций. — Боялся тебя без нее не найти, а теперь вижу, что ее действие тебе не на пользу. Дерзкая стала. Смелая. Думаешь, что особенная и что-то значишь!
Он обнажил клыки и смотрел на меня, сощурив свои глаза цвета глубин ада. Я должна была бояться. Но я возбуждалась. Я бросила взгляд на него — и он тоже.